референдум? Он сдался. Но она-то вспомнит: — Где это как-оно-называется, что я тебе велела купить? — спросит она. — Не рассказывай мне, что ты забыл название.

Мимо пробежал мальчишка-газетчик, выкрикивая что-то о суде в Уотербери.

… — Может быть, это освежит вашу память? — окружной прокурор внезапно пододвинул тяжелый автомат к спокойно отвечающему свидетелю. — Вам приходилось видеть эту штуку раньше?

Уолтер Митти взял автомат и со знанием дела осмотрел.

— Это мой «Уэбли-Викерс 50.80», — спокойно ответил он.

По залу суда пронесся возбужденный гул. Судья постучал молотком, призывая к порядку.

— Я полагаю, вы отлично владеете всеми видами огнестрельного оружия? ехидно спросил прокурор.

— Я возражаю! — воскликнул адвокат Митти. — Мы доказали, что наш подзащитный не мог произвести этот выстрел. Мы доказали, что в ту ночь четырнадцатого июля его правая рука была на перевязи.

Уолтер Митти на секунду поднял руку, и ехидные прокуроры замолкли.

— Я мог бы убить Грегори Фитцхерста с расстояния в триста футов из оружия любой марки одной левой рукой, — сказал он спокойно.

Зал ахнул. Разразился невероятный шум. Над всеобщим бедламом взвился надрывный крик женщины, и в тот же миг очаровательная брюнетка упала ему в объятия. Окружной прокурор грубо ударил ее, но Митти, даже не вставая с кресла, обрушил мощный кулак на самый кончик его подбородка:

— Мерзавец!

… — Бисквиты для щенят! — громко сказал Митти сам себе. Он остановился. Из туманного зала суда всплыли дома Уотербери и снова обступили его.

Проходившая мимо женщина рассмеялась:

— Ты слышала, — обратилась она к спутнице, — этот мужчина громко сказал сам себе: «Бисквиты для щенят!»

Уолтер Митти заторопился. Он зашел в магазин, но не в первый попавшийся, а в маленькую лавочку на другом конце улицы.

— Мне нужны бисквиты для совсем маленьких щенят, — обратился он к продавцу.

— Какого сорта, сэр?

Лучший в мире стрелок на миг задумался:

— Там на коробке написано: «Щенята встречают нас радостным лаем».

Жена закончит прическу минут через пятнадцать, подумал Митти, взглянув на часы, если волосы удачно покрасят; только иногда что-то не получается с волосами, когда их красят. Она не любит появляться в гостинице первой; она хочет, чтобы он уже ждал ее там.

В холле он нашел большое кожаное кресло, обращенное к окну, положил калоши и бисквиты на пол рядом, взял со столика старый номер «Либерти» и погрузился в кресло. «Может ли Германия победить весь мир воздушными налетами?» Уолтер Митти рассматривал снимки бомбардировщиков и разрушенных улиц.

… — Юнец Ралей от обстрела сильно перетрусил, сэр, — сказал сержант.

Капитан Митти взглянул на него сквозь спутанные волосы.

— Пусть выспится, — ответил он устало. — И другие тоже. Я полечу один.

— Но это невозможно, сэр! — взволнованно возразил сержант. — Вести этот бомбардировщик можно только вдвоем, и зенитки лупят будь здоров. К тому же, здесь оперирует звено истребителей знаменитого фон Рихтмана.

— Кто-то должен уничтожить этот склад боеприпасов, — сказал Митти. — Я полечу. Рюмку бренди?

Он налил по рюмке себе и сержанту. Война громыхала и выла вокруг блиндажа. Она колотила в дверь. Затрещало дерево, и по комнате разлетелись щепки.

— Теперь почти в точку, — беззаботно заметил Митти.

— Огневое окаймление приближается, — доложил сержант.

— Живем лишь раз, — едва заметно улыбнувшись, ответил Митти. — Верно, сержант?

Он налил еще бренди и выпил одним глотком.

— Никогда не видел, чтобы бренди пили как вы, сэр, — сказал сержант. Прошу прощения, сэр.

Капитан Митти встал и взял на плечо свой тяжелый автомат «Уэбли-Викерс».

— Сорок километров сквозь ад, — заметил сержант.

Митти выпил последнюю рюмку бренди.

— А где сейчас не ад? — спросил он мягко.

Пушечный огонь усилился; доносился стук пулеметов, и где-то рядом грозно зазвучало покета-покета-покета огнеметов. Уолтер Митти подошел к двери блиндажа, напевая: «Рядом с тобой, белокурая…» Он обернулся и помахал сержанту рукой:

— Будь здоров!

… Что-то ударило по плечу.

— Я ищу тебя по всей гостинице, — сказала миссис Митти. — Почему ты спрятался в этом старом кресле? Ты подумал, как я тебя найду?

— Всё сходится, — неопределенно сказал Митти.

— Что? Ты купил это как-оно-называется — бисквиты для щенят? Что у тебя в коробке?

— Калоши.

— Почему ты не надел их в магазине?

— Задумался, — ответил Митти. — Ты можешь себе представить, что я иногда думаю?

Жена взглянула:

— Когда вернемся домой, смерю тебе температуру.

Они вышли через дверь-вертушку — дверь насмешливо скрипнула. До автостоянки было два квартала. У магазина на углу жена сказала:

— Я что-то забыла купить. Сейчас вернусь, подожди минутку.

Минутка тянулась и тянулась. Пошел дождь с мокрым снегом. Уолтер Митти зажег сигарету. Он стоял у стены магазина и курил… Потом он распрямился и свел пятки вместе.

… — Не надо повязки на глаза, — сказал он с презрением, сделал последнюю затяжку и щелчком отбросил окурок. Чуть заметная улыбка играла на его губах. Он стоял лицом к направленным на него ружьям, прямо, не шелохнувшись, вызывающе гордый и надменный, не сломленный и не разгаданный до самого конца.