В то же время новости из Франции убеждали его, что на родине воцарился хаос. Правительство, не зная выхода, металось между якобинцами и «умеренными». Война в Германии продолжалась, а в Италии республиканская армия отступала. Реставрация монархии казалась неизбежной. Республику мог спасти только военный лидер.

В этот критический момент Бонапарт решил вернуться. Он отважно поднялся на палубу фрегата, ускользнул от британских кораблей, рыскавших по всему Средиземноморью, и высадился на европейском берегу 8 октября 1799 г., приветствуемый криками: «Да здравствует Республика!» В нем видели единственное спасение и от хаоса, и от Бурбонов^[17]. Без него все завоевания Революции теряли смысл. Эта ситуация крайне важна для понимания знаменитого государственного переворота 18 брюмера (9 ноября 1799 г.).

Не подлежит сомнению, что этот переворот готовился в верхах. Не один Бонапарт стоял у руля государства. Ему даже не пришлось предлагать своих услуг; притом он не был принуждён к действию. Просто-напросто выбор пал на него. Могущественный член Директории Сийес^[18], хотя и являлся одним из убийц короля, надеялся, что теперь страну может спасти только диктатура; себя он видел во главе её, а Бонапарта — своей правой рукой. Сопротивления можно было ожидать лишь от некоторых политических кругов, от собраний и, возможно, от армейских частей, в которых были сильны якобинские настроения. Заговорщики надеялись на широкую общественную поддержку. Важно отметить, что переворот был подготовлен. Сийесом, который занялся «обработкой» парламентариев, в то время как Бонапарт стал своего рода исполнительным агентом для обеспечения поддержки в армейских кругах.

Поводом к действию должен был стать вымышленный «заговор террористов». Однако неожиданные обстоятельства внесли в исполнение плана серьёзные поправки. 18 брюмера началось в точном соответствии с этим планом: законодательные собрания назначили Бонапарта командующим войсками. Верхняя Палата, или Совет Старейшин, утвердила назначение, однако якобинцы Нижней Палаты, или Совета Пятисот, встретили генерала возгласами: «Долой диктатора! Объявить его вне закона!» Бонапарт потерял нить своего выступления, переменился в лице и в один миг оказался окружён злобной толпой депутатов. Положение спас его брат Люсьен, который был президентом собрания. Объявив, что нарушено право свободы слова, он швырнул свои президентские регалии и бросился во двор поднимать солдат, всё ещё недоумевавших, как им поступить в этой ситуации. Увидев у Бонапарта кровь на лице — тот в возбуждении случайно оцарапался, — солдаты решили, что командир ранен. Племянник Бонапарта, генерал Леклерк, приказал своим гренадерам очистить зал от бунтующих депутатов. В тот же вечер Совет Старейшин избрал Бонапарта, Сийеса и Роже-Дюко «консулами».

Бонапарт продолжил дело Революции «монархическим методом». Используя «идеологии» в качестве ступеней к власти, он показал Франции, кто стал её истинным хозяином. В конституции, созданной Сийесом, он утвердил только те пункты, которые устраивали лично его.

Незамедлительно Бонапарт стал «первым», и единственным, консулом, избранным на десятилетний срок. Общественное мнение способствовало его неограниченной власти. Народ устал от насилия и беспорядка. Многие, нажившись на Революции, страшились, что с возвратом Бурбонов награбленные богатства будут возвращены первоначальным владельцам. Новый режим устраивал большинство.

Вместе с тем концепция «естественных границ» была неразрывно связана с идеологией Революции. Войны были неизбежны, поэтому правление Бонапарта только отсрочило окончательную катастрофу.

Первой задачей Бонапарта было восстановление порядка и контроля над администрацией. Отсутствие предубеждений стало его важным достоинством. Получив французское образование, но не являясь французом по происхождению, он не презирал «старый режим» и не испытывал по нему никакой ностальгии. Это позволило ему принять сильные стороны монархической системы и отказаться от недостатков революционной демократии. Революция создала выборную систему, охватившую все уровни власти: общественные институты, магистраты, полицию — систему, погубившую не одно правительство. Бонапарт заменил выборные комитеты префектами и субпрефектами. Не желая восстанавливать полную независимость магистратов, которую парламенты обычно используют в борьбе с монархией, он дал правительству право назначения на магистратские должности, сделав их постоянными. Так, использовав опыт монархии и революции, Бонапарт создал систему, известную как Конституция VIII года и основанную на административной централизации власти. Эта система, подчинившая нацию государству, оказалась настолько удобной для любого правительства, что была признана последующими режимами и с небольшими изменениями сохранилась по сей день.

Поначалу Бонапарт оправдал надежды, связанные с переворотом. Нация хотела мира, и он выступил в роли миротворца. Он уничтожил якобинство, вновь открыл церкви и умиротворил Вандею, положив конец религиозным преследованиям и создав основу для будущего конкордата с Римским Папой. Он реорганизовал финансы и вновь вернул деньгам статус твёрдой валюты.

Решить проблемы внешней политики было сложнее. Нет повода считать, что Бонапарт был неискренен в своём желании прекратить военные действия, хотя, с другой стороны, возможно, он хотел доказать «партии мира», что мир на самом деле недостижим. Доказательство этому вскоре возникло. Русский император вышел из антифранцузской коалиции. В ней оставались Англия и Австрия. Бонапарт предложил им прекратить военные действия, однако Англия не могла признать французские завоевания. Бонапарт решил, что грандиозная военная победа на континенте заставит Англию признать аннексию Бельгии, и эта безнадёжная идея владела им вплоть до Ватерлоо.

Через семь месяцев после переворота Наполеон двинулся через Альпы, чтобы принудить Австрию к миру. Тяжёлая победа при Маренго (14 июня 1800 г.) позволила ему вновь стать властителем Италии. В декабре, после победы Бонапарта при Гогенлиндене, Австрии пришлось признать все завоевания Революции. Левый берег Рейна отошёл Франции. Это был триумф Бонапарта. Впервые в своей истории Франция расширилась до своих «естественных границ» — границ древней Галлии времён Юлия Цезаря.

Англия потеряла последнего союзника на континенте. Однако Бонапарт, понимая, что бесконечная война утомила страну, сделал вид, что прекращает военные приготовления для вторжения на острова, и начал переговоры с Лондоном, завершившиеся договором