страну. Впредь лони будут не только слугами и сержантами, они будут советниками и генералами.
Чиун взглянул вниз на Ободе, и глаза их встретились. Ободе согласно кивнул. Потом он отвернулся и стал опять смотреть на голову принцессы Саффы – она все еще занималась его обожженными ногами, – чьи черные шелковистые волосы рассыпались по его покрывающимся волдырями лодыжкам.
– Лони должны быть достойны занять это новое для них положение, – продолжал Чиун. – И тогда вскоре в этой стране появятся короли, обладающие смелостью хауса и красотой и мудростью лони.
Он посмотрел на Саффу. Саффа взглянула на него, потом, с нежностью, на Ободе и согласно кивнула головой. Улыбнувшись, она подняла руку и положила ее на плечо Ободе.
– Народ лони, легенда исполнилась, – продолжал Чиун. – Вы можете теперь рассказывать своим детям, что видели Мастера. Вы можете сказать им также, что он вернется, если кто-нибудь вновь поднимет на вас руку, ибо вы под моей защитой.
С этими словами Чиун опустил руки, повернулся и пошел к своей хижине. По пути он взял за руку стоявшую в толпе Хиллари Батлер и повел за собой в дом.
Римо пошел за ними. Войдя, он увидел Чиуна, сидящего на своем молитвенном коврике. Недалеко от него, не спуская с него глаз, сидела на полу Хиллари Батлер.
Чиун поднял глаза, увидел Римо и сказал:
– Где ты был, когда я нуждался в тебе?
– Но ты же не велел мне вмешиваться!
– Да, не велел. Но разве достойный сын стал бы меня слушать? Нет. Он сказал бы себе: «О, это же мой отец, и раз он в опасности, ничто меня не остановит, я должен его спасти». Вот что сказал бы верный сын. Вот в чем разница между хорошо воспитанным сыном и каким-нибудь приблудышем.
– Да ладно, это же всего лишь трюк. На раскаленных углях никто не устоит.
– Пошли, – предложил Чиун. – Пошли к этим углям, и давай пройдем по ним вместе. Это нередко делают в цивилизованных районах мира, – добавил он, имея в виду при этом, что Римо знает откуда родом он, Чиун. – Это делают японцы. Даже некоторые китайцы.
– Но как? Как это у них получается?
– Потому что они живут в согласии с собой, – торжественно провозгласил Чиун. – Потому что они думают о своей душе, а не о желудке. Конечно, для этого прежде всего нужно иметь душу.
– Все равно ерунда, – сказал Римо. – Это был всего лишь трюк.
– Слепой никогда ничего не увидит, а глупый не поймет, – проворчал Чиун и поджал губы.
Римо обернулся к Хиллари Батлер:
– Сегодня вечером нам предстоит отправиться в дорогу. Пора домой.
Она кивнула:
– Я хочу… ну, я хотела бы поблагодарить вас. Я, честно говоря, не очень все это понимаю, но, может быть… в общем, спасибо.
Римо махнул рукой:
– Не за что. Не бери в голову.
Чиун разжал губы:
– Почему не за что? Мастер сделал то, что он должен был сделать. А этот… Ну, он старался как мог.
Позже, когда они собирались уходить из деревни, Римо остановился у подернувшейся пеплом ритуальной ямы и, подняв с земли щепку, бросил ее в потускневшие угли. Щепка упала, разорвав на мгновение колышущуюся воздушную завесу, и ярко вспыхнула.
Римо в недоумении тряхнул головой. Повернувшись, он увидел перед собой ухмыляющегося Чиуна.
– У тебя есть еще время поучиться ходить по огню, – сказал тот.
– Попробуем на следующей неделе, – уклончиво ответил Римо.
Вечером Чиун, Римо и Хиллари Батлер покинули лагерь лони в сопровождении почетного эскорта из ста лони, на четырнадцать из них была возложена почетная обязанность нести чиуновский багаж.
Саффа и Ободе попрощались с ними. Саффа отозвала Римо в сторонку.
– Прощай, Римо, – произнесла она. Потом начала было говорить что-то еще, но запнулась, сказала одно только слово, прозвучавшее для Римо как «нина-упенда», и быстро отошла.
По дороге с предгорья вниз, в долину, Чиун сказал, видимо больше для себя, чем для Римо:
– Хорошо, что нам не пришлось убивать Ободе.
Римо подозрительно взглянул на него:
– Почему это?
– Гм… – хмыкнул Чиун. – Есть причины.
– Что бы ты ни говорил, для всего есть причины, – сказал Римо. – Чего это ты так рад, что нам не пришлось убивать Ободе?
– Потому что вождя хауса необходимо защищать.
– Кто это сказал? Почему? – потребовал Римо разъяснений.
Чиун молчал.
– Ах ты, двуличный сукин сын! – взорвался Римо. – Как вернемся домой, попрошу Смита, чтобы он сказал тем, которые занимаются опросами населения, чтобы они снова выкинули из программы телепередач твои мыльные оперы.
Это заставило Чиуна задуматься.
– Не надо наказывать старого человека, – сказал он.
– Тогда говори. Почему это нужно защищать этого Ободе?
– Потому что, когда мой предок много лет назад покинул лони, и они были свергнуты… – начал Чиун и запнулся.
– Ну давай, договаривай!
– Он стал работать на хауса, – сказал Чиун и, глядя на Римо ясными, невинными глазами, добавил: – Они платили ему больше, чем лони.
– Значит, я был прав насчет двойной игры, – сказал Римо. – А вообще, какой-нибудь Мастер честно, без выкрутасов, играл когда-нибудь в какую-нибудь игру?
– Просто ты неправильно понимаешь значение слов, – буркнул Чиун.
– Неправильно! – фыркнул Римо. – Ну, ладно. Скажи лучше, что такое «нина-упенда»? – спросил он, вспомнив слово, которое, расставаясь, сказала ему Саффа.
– «Спасибо», – ответил Чиун. – Вот что это значит.
Но позднее от одного из сопровождавших их лони Римо узнал, что «нина-упенда» означает «Я тебя люблю».
И ему это очень понравилось.