Артём Ефремов Занавес для марионеток. Летописи Эйла

Часть первая

Из Книги Веры.

«Была Вечность и не было ничего. Не было времени и не было пространства. Но в безвременье родилось Движение, а в Движении родилось Время и Пространство. Из Времени и Движения появились Хаос и Порядок. И там, где они встретились появился Разум и этот Разум стал Творить. Он смешал Хаос и Порядок и стали Миры…»

Брат Деций, 34 г. от изгнания Проклятых, библиотека Тайреста.

Нить Первая. Человек. Таур

Интермедия 1

Высокий средних лет мужчина вошел в небольшую комнату, расположенную на втором этаже трактира. Устало скинув потяжелевшую от мокрого снега верхнюю одежду на стоявший при входе табурет, он, не разуваясь, сразу подошел к крохотному камину. Чуть поколебавшись, он сел в кресло и стал смотреть на заботливо разведенный служками огонь. Взял со столика бутылку вина и неторопливо откупорил ее. Наполнил бокал, оставив второй на столе, и так и не сделав ни глотка, поставил обратно. Отблески огня выхватывали из темноты спокойное, чуть усталое, волевое лицо. В спокойствие можно было бы поверить сразу, если б не глаза, в них плескались страх, ненависть и тревога. Раздался негромкий стук в дверь. Мужчина сорвался с кресла и бросился к двери. Открыл. На пороге стояла стройная, молодая женщина. Он быстро взял её за руку и втащив в комнату захлопнул дверь.

— Как ты? — с тревогой спросил он — Я так за тебя волновался! Почему так поздно сообщила?

— Мне удалось! — её голос просто звенел от счастья — Они уже далеко отсюда и их никто не достанет! Я позаботилась об этом, потому и припоздала, потому и сообщила поздно! Не переживай самое главное мы уже сделали, а остальное не так важно, любимый!

— Для меня остальное не менее важно! — почти с ожесточением проговорил мужчина — Когда ты будешь выбираться из города? Ты же знаешь, что они перекрывают лазейку за лазейкой и у меня все меньше сил и влияния оставлять их приоткрытыми! Оставаться здесь не менее опасно, чем в змеиной яме!

— Я знаю, любимый, знаю! Все готово, и я могу отправляться хоть сейчас! Только поцелуй меня на прощание!

Мужчина порывисто шагнул к ней и обнял, на какое-то время они застыли как единая скульптурная группа, слегка освещенная огнем камина. Мир, звуки, краски застыли вместе с ними, словно боясь помешать этому порыву. Вдруг они отпрянули друг от друга, смотря в глаза.

— Когда мы снова увидимся? — тихо спросил он — Я не представляю себе жизни без тебя!

— Увидимся! Я оставлю весточку в той тихой таверне с потрясающими устрицами, помнишь?

Их глаза вдруг засмеялись, как бывает у влюбленных, когда они вспоминают, какую-либо лишь им известную шутку.

— Конечно, помню! Как я бы мог такое забыть! — и вдруг мгновенно становясь серьезным — Милая будь очень осторожна! Я сделаю все, чтобы увести ищеек с твоего следа, но пока есть фигуры и повыше меня!

— Ну, я у тебя тоже не проста, как ты знаешь! Не волнуйся так, любимый, мы их всех проведем! Ладно сам говорил, что нужно спешить, а мы уже сколько тут с тобой разговариваем!

Они порывисто обнялись, и она не оглядываясь вышла из комнаты. Такой он ее и запомнил.

Глава 1

Сжатая между двумя холмами деревушка напоминала человека, упорно стремящегося залезть на гору, но никак не могущего преодолеть последний склон перед вершиной. Домики наползали друг на друга, словно ища поддержки у соседа в решительном рывке наверх. Покрытые свежей соломой крыши, напоминали симпатичные крепкие грибные шляпки, которые местные ветра с удовольствием трепали в месяца Бурь^[1]. Но главным для деревни было конечно море. Небольшая бухта давала прибежище десяткам лодок, шаланд, баркасов, шняк, ёл и карбасов^[2]. Неопытный человек легко мог запутаться в многообразии рыболовных суденышек, стоящих на якоре или вытащенных на берег, в компанию развешенных на каждом свободном месте сетям и другим хитромудрым рыбацким принадлежностям.

Деревня носила крайне необычное название Рыбная, и полностью ему соответствовала, запах рыбы перебивался только запахом моря в те моменты, когда свежий бриз пробегался по извилистым улочкам и заглядывал в дома, проверяя, выходит ли сегодня отец семейства на промысел или остается с домочадцами, чтобы привести в порядок дела, требующие крепкой мужской руки. Запахи, однако, не отпугивали купцов, часто заходящих в бухту, с тем, чтобы пополнить запасы свежим уловом, или доставить в соседний город Биер, славящиеся на все окрестности местные копчености. Только приготовленная местными хозяйками рыба обладала тем вкусом и ароматом, что ей не брезговал и сами Преподобные из Ордена Святителя, да и в Биере деликатесы раскупались прямо у сходней и развозились по ближайшим трактирам и кабакам, чтобы порадовать достопочтенных горожан под кружку другую пенного напитка.

Таур никогда не мечтал о другой жизни. С детства воспитанный морем, он не мог представить себе день без тихого шепота волн, или, в плохую погоду без рева разъяренного моря, тщетно пытающегося пробиться к таким близким и таким недоступным людским жилищам. Нет, конечно, он иногда задумывался о том, что же лежит за горизонтом, вечерами мечтал побывать в Биере, а то и страшно сказать в самой столице Тайресте, ведь там живет Первосвященник со своими Святыми Братьями, опорой и надеждой страны, да сохранит её сам Создатель. Купцы говорили, что одна Обитель Первого в десять раз больше, чем всё Рыбное с окрестностями, а народу там живет чуть ли не сто тысяч, но Таур не верил в эти россказни. В конце концов, как такое количество людей может жить в одном месте? Ведь они не смогут найти себе столько еды! Понятно, что Первому Пастуху требуется большой дом, ведь к нему, небось, приходят каждый день человек двадцать, а то и тридцать, ну так и в Рыбном не два с бочкой^[3] человек живет. А никак не менее двухсот, уж до таких цифр он считать умел, и все отлично помещаются, у каждого свой домик, да и со двором, и с сараями, где утварь вся помещается. Так что насчет Обители это все враки. Ну может она и гораздо поболе, чем домик старосты Никота, с чем девоны^[4] не шутят, может и в три, а может и в четыре раза, но уж никак не размером со всю деревню, да еще и с окрестностями, рассуждал Таур, направляясь к Старому Гэмзи. Тот был примечательной