она наконец соизволила представиться. Хоть мне это было и не нужно, но раз уж тут так принято.

— Здравствуй, солнце, — раздался певучий голос. — Меня Мария Георгиевна зовут, но ты зови меня Машей.

— Лена, — сухо ответила я и снова улеглась на подушку.

— Идём, тебе нужно погулять, подышать свежим воздухом.

— Это обязательно? — Спросила я безучастно.

— Конечно, обязательно, — девушка подошла к зеркалу и поправила причёску.

Я с трудом поднялась с кушетки и неуверенными шагами, зашлёпала босыми ногами прямиком к зеркалу. Когда же мне удалось до него добраться, я отшатнулась, не узнав себя в отражении: бледная кожа, которая разве что не просвечивала, впалые глаза, потрескавшиеся губы и растрёпанные волосы.

— Да, красивая ты, красивая, — было неясно, то ли девушка злорадствует, то ли пытается подбодрить.

Отойдя от зеркала, я медленно поплелась за медсестрой, которая всё с такой же глупой улыбкой приглашала меня в открытую железную дверь, выводившую в коридор.

***

Темнота здешних коридоров обхватила меня в свои объятия, ужасная палитра запахов мешала дышать, а гулкое эхо шагов моей проводницы и вечные непрекращающееся ни на минуту: мычания, стоны, смех вперемешку с неразборчивыми песнями и невнятными разговорами.

Девушка шла впереди и не переставала улыбаться, будто для неё всё вокруг было не просто привычным, но даже забавным. Навстречу нам везли каталку на которой сидел молодой мужчина, на вид ему было лет двадцать, его стеклянный взгляд поднялся на меня, он схватился за бритую голову и скорчил жуткую гримасу, вытащив язык и медленно проговорил:

— Я вас не боюсь, не боюсь!

Совсем скоро он и два врача в масках скрылись в темноте, я же продолжала следовать за Марией. Серые стены вокруг словно постоянно сжимались и казалось, что они вот-вот раздавят тебя, а ты не сможешь убежать.

От резкого крика из ближайшей ко мне палаты, я вздрогнула и отшатнулась от стены. Девушка, шедшая впереди лишь едва слышно усмехнулась и продолжила вести меня по тёмным коридорам.

Скоро палаты кончились, и мы вышли в просторный, но всё такой же тёмный вестибюль. Лечебница по всей видимости не пользовалась популярностью, так как главный зал был пуст и стояла мертвецкая тишина.

Меня наконец выпустили на улицу, свежий воздух настолько одурманил меня, что я едва ли не свалилась с ног при первом же вдохе. Стояла поздняя осень, на деревьях уже не было листьев, трава жёлтая, а небо выглядело ровно как и потолок в больнице — такое же серое и низкое.

— Наше лето должно было быть бесконечным, — тихо прошептала я.

— Ничего не бывает вечным, — усмехнулась Мария. — Всё когда-нибудь кончается.

— Почему мне не дали умереть? — Я взглянула на руки, на которых всё ещё виднелись следы порезов. — Что мне теперь делать? Как жить?

— Как все девочки, — девушка усмехнулась. — Плести косички, читать книжки, мерить платья, влюбиться в мальчика в конце концов.

— Я уже полюбила однажды, — я улыбнулась, но моя улыбка вызвала лёгкий испуг у Марии. — Теперь я тут.

Мы стояли напротив металлических ворот во внутренний двор, они были слегка приоткрыты, а за ними раскинулось огромное голое дерево, ветки его склонились к земле, кора потрескалась и в общем выглядело оно словно спалённое пожаром.

Даже вороны, которые парили над зданием не осмеливались кричать, кроме ветра шумевшего в проёмах больницы, между ветками деревьев и в моих ушах, тишину этого места не нарушало ничего.

У ворот я увидела силуэт — слегка сутулый, непричёсанный, одетый в шорты и рубашку, он медленно кивал мне, но стоило моргнуть и призрак исчез, как будто его и не было никогда. Кажется, я и вправду схожу с ума.

— Ладно, идём, — Мария потянула меня за руку. — Немного поброди по больнице, пока твою палату проветрят.

Я не хотела возвращаться в здание, но сопротивляться девушке не хватало сил, приходилось послушно идти за ней, в надежде, что я рано или поздно уберусь из этого места. Темнота залы снова поглотила меня, обвивая своими чёрными лапами.

Когда Мария пропала из виду, я углядела странного мужчину, сидевшего на лавочке около окна, удивительное было то, что на нём надета белая ряса пациента, а потому он мог быть потенциально опасен, хотя прямых признаков агрессии пока не подавал.

Человек оторвался от созерцания мира за окном и обратив на меня внимание подозвал взмахом руки. Я долго не решалась подойти, но всё же двинулась, медленно и осторожно. Когда же я достигла его он долго молчал, после чего прохрипел:

— Красиво, правда? — Он кивнул в сторону мёртвого дерева за окном.

— Наверное, — неуверенно ответила я.

— Я бы тоже хотел быть деревом, — усмехнулся мужчина. — Птички бы свили гнёзда у меня в голове, а всякие жуки жили бы внутри и размножались. Я бы принёс столько добра.

— Возможно, — человек меня пугал.

— Ты вот знаешь, почему нас тут держат?

— Понятия не имею, — я пожала плечами.

— Потому что мы все ангелы, — изрёк он. — Ты вот точно.

— Мне кажется — это не так, — я уселась на скамейку рядом с ним.

— Они не хотят нас отпускать потому что, они бесы, — он продолжал смотреть в окно. — Да-да, они прячут свои хвосты под халатами. Знаешь, что они нам крылья обрезали?

— Ничего я не знаю, — я опустила безучастный взгляд в пол.

— Я помню, как они резали их ножом, — мужчина сжал кулаки. — Я бы сейчас улетел! И ты бы тоже улетела! Мы бы все вспорхнули как маленькие птички и никогда бы сюда не вернулись.

Я молчала, мне было всё равно что говорит этот человек. Какой толк от бредней умалишённого? Пускай он считает себя кем угодно, хоть птичкой, хоть ангелом. Тем временем больной не прекращал:

— Ты просто не помнишь, как ты жила на небесах, — он отвернулся от окна и сел на ровне со мной. — Как твой смех разносился по облакам.

Я подняла на него глаза, отчего он резко замолчал и начал таращится на меня, долго и пристально. Возможно он изучил каждую неровность у меня на лице, глаза его были широко раскрыты, а губы шептали что-то.

Неожиданно он соскочил с лавочки, упал на колени и принялся хватать меня за ноги, отчего я вскрикнула, и начала от него отпираться. Мужчина судорожно что-то говорил, дёргал меня и чуть ли