включает передел одеяла, бои на подушках, короткую борьбу в захватах и провальное заворачивание Бэкхёна в простыню. После этого выбившиеся из сил Чонин и Чанёль неподвижно лежат на кровати, а Бэкхён сидит между ними с видом победителя и раздражающе тычет пальцем в спину то одному, то другому, потом копошится, вытаскивает из-под Чанёля измятую рубашку Чонина, накидывает себе на плечи и с любопытством обводит пальцем бурые пятнышки от крови.

— Это, между прочим, нечестно. Ведь чуть что, так сразу…

— …виноват Бэкхён! — категорично договаривают в один голос Чонин и Чанёль.

— Знаете, я тут подумал…

Чонин и Чанёль дружно стонут и натягивают на головы одеяло.

— Может быть, мы просто… Ну вот как при контакте в физике. Движущая сила, да? Сила тока там. Ещё сопротивление. Но нет изоляции от источника тока, поэтому сухой контакт уже не…

Чанёль нащупывает подушку и лениво бьёт ею Бэкхёна, пытаясь попасть в голову. Чонин пресекает возмущение, обхватив Бэкхёна рукой за пояс, свалив на простыню и прижав спиной к своей груди. Бэкхён шумно делает вдох, чтобы продолжить изводить обоих, но затыкается, едва губы Чонина касаются оставленных недавно меток на коже, а Чанёль обнимает их обоих.

Чонин шарит руками по телам Чанёля и Бэкхёна, словно в попытках вспомнить или убедиться, что они настоящие, и они отвечают ему и друг другу тем же. Как будто все трое не видели друг друга два года, но теперь… теперь цельность и внутренние связи восстановлены.

Чанёль обхватывает большой палец Чонина ладонью и оттопыривает собственный большой палец, который обхватывает ладонью Бэкхён, — и всё абсолютно правильно. Их всё так же тянет друг к другу — в постели и за её пределами, тянет с непреодолимой силой, которая кажется естественной. И они не могут это изменить, сколько бы ни пытались. Они не могут порознь, им надо вместе. Нельзя любить одновременно двух разных людей, но у каждого из них это получается.

Потому что невозможно представить утро без всех троих: без Чанёля, который шаманит за кухонным столом, без сонного и ворчащего на весь белый свет Бэкхёна, без спокойного и дремлющего на ходу Чонина, успевающего при этом ласково взъерошить волосы Бэкхёна ладонью и шкодливо шлёпнуть по заднице слишком радостного Чанёля. А потом Чонин может уснуть опять, свалившись Чанёлю на колени. Или уснёт Бэкхён, устроившись на коленях у Чонина или Чанёля. Но чаще отдувается “жаворонок” Чанёль, укачивая на руках то одного, то другого, потому что Чонин и Бэкхён без его присмотра куда угодно проспят и не заметят.

Хотя Чонин временами может допинать себя до ванной и кое-как раскачаться, если будет стимул, а вот Бэкхёну наплевать на любые стимулы, потому что сон — святое, и Бэкхён сам по себе мелкий засранец, потому что Бэкхён. Ему вообще нормально гоняться за Чанёлем, размахивая трубой пылесоса с угрозой использовать пылесос не по прямому назначению, а по не предусмотренному инструкцией, а потом сгонять с дивана громко ржущего Чонина, потому что тот не в силах вынести беготню по квартире и их вопли спокойно. И всё это только потому, что Бэкхёну скучно пылесосить коврики в прихожей.

Они друзья и чуточку больше, чем друзья. Насколько больше — это касается только их.

В любом правиле должно быть исключение, как известно. Пожалуй, им остаётся только поверить в это после полевых испытаний длиной в три года. И уже неважно, что будет завтра, послезавтра или через неделю, что правильно, а что — нет. Их снова трое, и всё именно так, как должно быть.

Цепь замыкается.