Наконец, лошадь решила:

— К чему без толку ссориться и переливать из пустого в порожнее: померяемся силами!

— Верно, померяемся силами, — согласился комар и, взлетев, крикнул тоненьким голоском: — Эй, наши, живей сюда! Эй, наши, живей сюда!

Ой-ой-ой, сколько налетело комаров! Из березняка и из ельника, из лесов и с болот, с прудов и с топей. А прилетев, тотчас же напали на лошадь.

Когда все комары были на месте, лошадь оглянулась назад и спросила:

— Все тут, что ли?

— Все тут, все, — ответил комар-предводитель.

— Все ли за дело принялись? — спросила лошадь.

— Все принялись, все! — ответил комар-предводитель.

Тогда лошадь повалилась на спину и принялась усердно перекатываться. Перекатывалась-перекатывалась до тех пор, пока всё комариное войско не погибло.

Лишь один комариный солдат живым спасся. Взлетел кое-как, бедненький, на своих помятых крылышках, подлетел к комару-предводителю, щёлкнул каблуками и доложил:

— Уложили врага! Если б у нас было ещё четверо солдат, чтоб держать лошадь за ноги, я довёл бы дело до конца. Уж я собрался было шкуру с неё снимать.

— Лихо, лихо! — похвалил комар-предводитель и помчался стрелой в лес, чтобы сообщить всем другим букашкам и козявкам радостную весть: комариное племя победило самоё лошадь. С нынешнего дня комариное племя самое могучее во всём мире!

СВАДЕБНЫЙ ПЛЯС ЛЯГУШКИ

Лошадь волочила по полю борону, а лягушка, сидя в тени за комком земли, помогала своей старой приятельнице охами и вздохами. Охала-охала, вздыхала-вздыхала и так, наконец, устала, что задремала. Даже не заметила, как настал черёд её место боронить, только тогда проснулась, когда зубья бороны начали её жестоко пихать и толкать: она попала под самую борону и ей никак не удавалось оттуда выбраться.

Мяли отзывчивую лягушку до вечера, пока мужик с лошадью боронить не кончили. Лишь после этого удалось голубушке выбраться. Поскакала она, с трудом перебирая лапками, к своей канаве, думая:

— Ой-ой-ой, какие несчастья могут порой случаться даже с такими, как я…

У канавы бедняжку ждали уже все друзья и родственники — боялись, что она в клюв журавля или утки угодила. Все тотчас же принялись прыгать вокруг неё и спрашивать:

— Милая квакушка, где же ты так долго пропадала?

Стыдно было лягушке признаться, что она заснула и под борону попала. Вместо этого она выпятила грудь и похвасталась:

— Я на свадьбу ходила!

— На чью же свадьбу ты ходила, квакушка?

— К людям на свадьбу.

— О-го-го-го, — удивились друзья и родственники. — Что же ты на этой свадьбе у человека видела?

— Много чего видела. Веселья и радости было, хоть отбавляй. Все меня плясать приглашали, каждому хотелось со мной попрыгать. Таскали меня туды-сюды. И так как люди любят к тому же, чтоб в танцевальных залах были ужасные кочки, то на моих боках до сих пор ещё синяки остались, — рассказывала лягушка.

И до тех пор квакушка врала, пока, наконец, и сама не поверила в свой знаменитый свадебный пляс.

МУРАВЕЙ И ПАУК

Пошёл муравей к Деду-Грозовику жаловаться, что пастухи во время еды роняют хлебные крошки на землю. Требуя, чтобы Дед-Грозовик наказал пастухов, он его подговаривал:

— Побрани ты их своим громом! Забросай их своими молниями!

Деду-Грозовику стало жаль пастухов. Он долго молчал и, наконец, спросил:

— А свидетель у тебя есть?

— Есть! — откликнулся муравей.

— Кто же твой свидетель? — спросил Дед-Грозовик.

— Паук может подтвердить мои слова — он бродит всегда по лесам и пастбищам, видит, слышит и знает всё, что там делается, — сказал муравей.

Позвали паука. Дед-Грозовик спросил:

— Паук, ты видел, как пастухи во время еды роняют хлебные крошки?

— Видел, — ответил паук.

— А не знаешь ли ты, зачем они это делают? — спросил Дед-Грозовик.

— Знаю, — ответил паук.

Деду-Грозовику стало ещё больше жаль пастухов. Поэтому он, опять немного помолчав, сказал:

— Ну, говори — зачем же они это делают?

И паук начал жалостливо просить за виноватых:

— Не наказывай их, Дед-Грозовик. Нет ведь у них ни в лесу, ни на пастбище, ни в поле стола, за который можно присесть. Едят они свой хлеб на голой траве, на мху, и тогда случается, что какая-нибудь крошка проскользнёт сквозь пальцы ребят и остаётся в траве. Но ведь там она не пропадает, — птички найдут крупицу, съедят её и тем сыты.

Тогда Дед-Грозовик очень рассердился на муравья и сказал ему:

— Ох, муравей, муравей, как у такого работяги, как ты, так ожесточилось сердце! Что напрасно жалуешься на прилежных пастухов? Это не их вина, если им приходится есть на голой траве или ровном мху и что крошки падают у них из рук на траву.

С этими словами он взял свою трость и столкнул завистливого муравья с облака вниз, а пауку дал клубок самых тонких шёлковых ниток, по которым тот и спустился на землю.

С той поры муравей от паденья с высоты посерёдке тонок, а паук и по сей день носит с собой клубок ниток, полученный от Деда-Грозовика.

ПОЧЕМУ ЁЖ ФЫРКАЕТ

Когда-то ёж был очень умным и очень проворным зверем. У него были такие быстрые ноги, что даже дядюшка-заяц не мог тягаться с ним в беге, а ум у него был такой прозорливый, что даже старая хитрая тётка-лиса ему завидовала. Однако Лесной Отец предупредил ежа, что от его проворства и мудрости ничего не останется, если он подпустит близко к себе хоть одну живую душу. Как только это случится, он станет самым медлительным, самым глупым из всех зверей.

Сначала ёж жил так, как ему велели: был начеку, не подпускал к себе близко ни одной живой души. Но в конце концов он сделался неосторожным, так как загордился, и подумал:

— Ого, пусть только попробует кто-нибудь ко мне приблизиться! Вмиг унесусь как ветер.

Однажды ёж сидел на пенёчке у опушки леса и, размышляя о жизни, задремал на солнышке. Он громко храпел и знай себе клевал носом. Два пастушонка случайно его заметили, подошли и принялись меж собой рассуждать.

— Не пойму, что это за странный зверь! — удивился один.

— И я не пойму, хоть у меня и голова на плечах, — сказал другой.

— Может, какое чудище заморское!

— Да уж, наверно, какое-нибудь заморское чудище!

Долго ещё рассуждали пастушата, но ни к чему не пришли. Наконец, пошли они своей дорогой такими же умными, как были.

Но их болтовня разбудила ежа. Протёр братец глаза и видит: два человека исчезают за деревьями.

Ёж сразу спрыгнул с пенёчка, хотел пуститься наутёк. Но как тут побежишь: ноги стали вдруг короткими — никак не сделать шага подлиннее, голова отупела — даже дороги к дому не найти.

Теперь при