Почему, отражаясь в зеркалах, я вижу там совсем другого человека? Мне кажется, что я схожу с ума. Нет… это, конечно я, но… Вместо кареглазого брюнета – блондин в странной одежде… Вот он двинул левой рукой, как и я, вот – скептически приподнял бровь, но… это блондин! И этот наряд…

Это длится уже полгода, и у кого я ни спрашивал, все видят в зеркале меня, только я один вижу не пойми кого…

Это началось после смерти бабушки… Получив в наследство ее старый дом, в котором она жила и который я посещал с завидной регулярностью раз в неделю, я вдруг обнаружил, что совершенно его не знаю. Нигде, кроме гостиной, кухни и гостевой комнаты, я и не был.

В первый же день, когда вошел в этот дом хозяином, я принялся его осматривать. И в бабушкиной спальне, в огромном, от пола до потолка, зеркале я его и увидел… Блондина… Вместо себя… С тех пор я забыл, как выгляжу на самом деле.

А вчера… Ночью я проснулся от звука сдавленных рыданий и перепугался до обморока, так как был абсолютно точно уверен, что в доме нахожусь один. А, открыв глаза, замер: электронные часы показывали два часа ночи, но комнату заливал солнечный свет, и шел он не от темных окон - он заливал комнату, проходя сквозь зеркало…

Я, весь взъерошенный ото сна, в одних боксерах тихо подкрался к нему… Каково же было мое изумление, когда за стеклом я не увидел привычной комнаты. Там, залитая солнечным светом, раскинулась огромная зала. Вместо трех стен спальни, отражавшихся раньше, резные колонны поддерживали расписанный облаками полукруглый купол, четыре крылатые статуи украшали зал, драгоценная мозаика пола изображала те же облака…

Я засмотрелся и совершенно не заметил, что к стеклу с той стороны прижался парнишка. Он тихо вздрагивал, прижимая ладони ко рту. Так он пытался заглушить рыдания, рвущиеся наружу. С той стороны зеркало было утоплено в нишу: забившись в нее и прильнув к стеклу, он и плакал - так горько, так отчаянно… От кого-то он, может, и спрятался, но я видел всё.

- Эй, малыш, ты чего? – участливо спросил я, даже не надеясь, что меня услышат, но парнишка вдруг резко вскочил, прижавшись спиной к зеркалу, и испуганно заозирался по сторонам. Он услышал меня! – Не бойся, я не причиню тебе вреда… – начал я, но паренек, в ужасе отшатнувшись, оглянулся, невидящим взглядом пошарил по зеркалу и бросился бежать, словно вспугнутый зайчонок…

Как только он исчез из виду, стекло, потемнев, стало вновь отражать мою неприбранную спальню. Я только потом сообразил, что одет он странно: в длинную, словно платье, рубаху, подпоясанную ремнем, и легкие сандалии. Там, где живёт это видение, явно, жарко, а у нас за окном снег…

Видел меня мальчишка или нет? А если видел, то это его так испугали мои семейники со слоником на причинном месте? Я криво усмехнулся. Хотя… Когда паренек обернулся и убрал руки от лица, он не показался мне таким уж молоденьким, скорее просто мелким…

Пока я так размышлял, зеркало засветилось снова… Паренек робко показался на ступенях, ведущих в зал. Он шел, оглядываясь по сторонам и чутко прислушиваясь. Подошел, встал напротив зеркала и замер.

- Здравствуй, - проговорил я, улыбаясь, а сам рассматривал зазеркальное чудо.

Невысокий, тонкий, хрупкий, волосы убраны в каштановую косу, спускающуюся чуть ниже лопаток, черты лица резкие: высокие скулы, слишком впалые щеки, миндалевидные глаза теплого шоколадного цвета, тонкий нос с горбинкой… Я так и не смог оторвать от него взгляд.

- Ты тут… – тихо прошептал он.

- Тут, - согласился я. – А ты меня не видишь?

- Нет… – все так же тихо выдохнул он.

- Как тебя зовут? – теперь, имея возможность разговаривать, я хотел узнать обо всем.

- Тинэль…

- А меня - Макс…

- А ты мой Страж?

Теплые карие глаза смотрели в зеркало так доверчиво, что мне не хватило сил обмануть его надежды…

- Может быть, и Страж, только я, наверное, какой-то неправильный Страж, потому что я не знаю, что делают Стражи…

- Ты… Ты потерявшийся Страж? Ты забыл, чей ты? Ты один? – выдал он, и голос его дрожал от напряжения.

- А что, Страж обязательно должен быть чей-то? Я вообще забыл, для чего Страж… Но, может быть, ты поможешь мне вспомнить?..

- Забыл?.. – в голосе столько горечи и разочарования… Паренек опустил глаза. - Произошло ужасное, и все Стражи забыли нас… Они уже очень давно никого не слышат, сколько мы ни молимся… Ты первый за долгое время… Они ушли и перестали говорить с нами… А раньше они нас охраняли… Берегли равновесие мира… И ничего не было страшно паре Страж-Хранимый, пока они были вместе… Вместе они были непобедимы, и люди начали их бояться… И подло, исподтишка убивать… Тогда Стражи ушли…. вместе с Хранимыми… Не осталось ни одной пары… И равновесие нарушилось, земля сама отомстила людям. Засуха длится уже десять лет, постепенно высушивая источники и забирая плодородную землю. Теперь люди воюют не за золото, а за воду, и в наследство передают колодцы… Земли, где можно выращивать урожай, все меньше. Скоро мы все умрем… Жрецы молятся каждую ночь, но никто не откликается.

- Ангел-Хранитель… – прошептал я. - А почему они молятся ночью? – не выдержал я.

- Считается, что там, в своей далекой стране, днем Стражи спят, и нельзя их будить, - смутился Тинэль.

- Да, - фыркнул я, не сдержавшись. - А ты, значит, решил разбудить…

- Нет… – Тинэль в отчаянии заломил руки, - я просто…

- Ты просто плакал и ни о чем не просил… Но я, к сожалению, ничем не могу помочь тебе, я не Страж, - признаться всё-таки пришлось, хоть и не хотелось, если честно, - я могу только разговаривать с тобой…

И мы разговаривали… почти каждую ночь, когда Тинэль мог приходить. Я рассказывал ему, словно маленькому, сказки, читал книги, рассказывал ему о своем мире, а он мне - о своем… Время летело, и мы с ним сближались, словно братья.

Кстати, про братьев. Вчера мне позвонил мой старший брат Стив и сказал, что ложится в клинику, потому что… Он видит в зеркалах другого человека… Я просил его подождать с больницами и срочно приехать, и на следующий день мы разговаривали с Тинэлем уже втроем. А вскоре Тин привел своего друга Дарэна, и нас стало четверо. Стив остался жить у меня. Он мог себе это позволить, так как писал очередную книгу, которую, я точно знаю, с нетерпением ждали его многочисленные читатели, и почти все время торчал дома.