В глазах Гарри загорелась несокрушимая решимость. Гарри взял за руки Гермиону и Луну и произнёс, глядя в глаза Тонкс:

— Мой путь нелёгок. Мои враги сильны. Поддержите ли вы меня в моих начинаниях? Будете ли моей опорой, невзирая на мои поступки и решения? Встанете ли против темнейшего врага? Выйдете со мной против всего мира?

И не было ни малейшей паузы в тройном утвердительном ответе. Несмотря на то, что не произносилось клятв и не давалось обетов, комнату осветило неистовое сияние магии. Гарри, подхватив Луну и Гермиону за талии и закружив вокруг себя, зашелся в радостном смехе.

— Что ж, в путь! Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и еще какую шалость!

…И после того Гарри с девушками исчез во вспышке камина, а в особняке повисла недоуменная тишина.

До конца лета избранного и спутниц никто не видел. Ходили слухи, что их видели в библиотеке в секциии любовной лирики, что Гарри мелькнул на новомодных семинарах по соблазнению, на курсах актёрского мастерства, игры на гитаре и икебаны, а также во множестве не менее странных мест.

*

Для Гарри прошедшее лето пронеслось в бешеном калейдоскопе. Длинные дни неистовой учебы. Курсы, частные преподаватели, частные тренеры. Спортзал и правильное питание — для победы требовалось совершенное тело. Солярии и массажи — требовалась внешняя привлекательность. Грациозно ходить, изящно двигаться, утонченно есть. Визиты к стилисту, превратившие воронье гнездо на голове Гарри в сложную прическу, где небрежная растрёпанность была выверена до последнего волоска. Визиты к лучшим колдомедикам для исправления зрения, визиты к лучшим офтальмологам для подбора наиболее изящной оправы для очков без диоптрий (ведь очки были визитной карточкой Мальчика-Который-Выжил наравне со шрамом в виде молнии). Посещение лучших модельеров, снабдивших Гарри гардеробом маггловской одежды, а также великолепной мадам Малкин, чьи познания в магии моды и стиля не ведали конкурентов. Гарри не жалея тратил деньги из родительского сейфа, ведь каждый потраченный галлеон, каждый кнат и даже каждый сикль мог оказаться решающим.

И были ночи. Ночи полные любви и страсти. Гермиона осталась верной себе, изучив всю возможную литературу, где Камасутра была только началом. Безумные идеи Луны воплощались в ночное страстное безумие. Дар метаморфомага Тонкс наконец-то нашел свое истинное предназначение. Радость и счастье настолько переполняли душу Гарри, что сила эмоций начала вырываться беспалочковыми невербальными Патронусами.

И вот, стоя рядом со спутницами перед проходом на платформу девять и три четверти, Гарри понял, что он готов.

Но тут его возвышенное и торжественное настроение было разбито хихиканьем девушек, совершающих странные жесты руками, как будто рыбак показывает величину улова:

— Девять и три четверти?

— Да, где-то девять и три четверти.

— Определенно девять и три четверти!

*

В Большом зале Хогвартса царило оживление. Первокурсники спорили о будущем факультете, строя нелепые предположения о способе распределения. Второкурсники с интересом ждали новых выходок Распределяющей Шляпы. Старшекурсники с нетерпением ожидали последующего пира. Всё было как обычно, как будто не было нависшей над их миром опасности, как будто тень Тёмного Лорда не раскинулась над Магической Британией. И тут всеобщий гомон стал постепенно затихать, быстро превратившись в полнейшую тишину. Взгляды присутствующих как магнитом притянулись ко входу в зал. В широком проёме дверей стоял ОН.

Черная мантия переливалась блеском, на складках вспыхивали золотые искры. Королевски изысканные алый и золотой на рукавах с трудом позволяли узнать привычные цвета Гриффиндора. Пушистый меховой воротник обрамлял его шею, показывая изящные кружева в вырезе мантии. Тяжелый золотой медальон на толстой цепи свисал на грудь. Черные, цвета воронова крыла, волосы были идеально растрёпаны, кажущаяся небрежность свидетельствовала о часах, проведенных перед зеркалом. Из-под изысканной оправы очков на загорелом лице ярким сиянием светились зеленые глаза. Фигуру окутывал ореол серебристого света, характерного цвета Экспекто Патронум. И шрам в виде молнии завершал образ, добавляя толику брутальности и неистовости.

Рядом стояли две неземные красавицы. Прекрасные платья и изысканные прически, алый с золотом — цвета Годрика Гриффиндора, лазурь и бронза Ровены Рэйвенкло. Незаметный макияж, подчеркивающий красоту и свежесть лиц. Волосы, струящиеся лунным светом, и непокорная каштановая шевелюра. Изящные украшения, бриллиантовый гарнитур у шатенки, у блондинки — рубиновые серьги в форме редисов и изысканное золотое ожерелье, в котором внимательный взгляд мог опознать формы крышечек из-под сливочного пива.

Невыносимо изящной походкой брюнет направился к столу Гриффиндора, ритмично постукивая тростью с тяжелым золотым набалдашником. В двух шагах за ним грациозно следовали спутницы. Когда троица величественно заняла свои места, к гриффиндорскому столу потянулся поток девушек, и через считанные минуты парни-гриффиндорцы с недоумением обнаружили что они неведомым образом стоят рядом со своим столом и все места заняты ученицами всех четырех факультетов. Где-то шепотом впервые прозвучало: “Real pimp”. И тут кто-то вспомнил что в прошлом году Гарри Поттер проводил подготовку по ЗОТИ для всех желающих. Что ж, на этот раз его попросят давать уроки уж точно не по боевым чарам.

*

Драко Малфой был в отчаянии. Он был чистокровным волшебником. Его семья была богата и влиятельна. Его отец был утончен и изящен. Себя он сам считал олицетворением изысканности и великолепия. И все это исчезло в один момент. Он понял, что окончательно проиграл Поттеру в их негласном соперничестве, что их противостояние закончилось односторонней и окончательной победой Поттера. Драко выпалил:

— Чертов полукровка! — и тут же пожалел об этом. Слова, сорвавшиеся с его языка, прозвучали не просто неубедительно и жалко, в них было такое бессилие и неприкрытая зависть, что даже сидящие рядом Крэбб и Гойл окинули его недоумённым взглядом.

Он попытался бросить привычное “грязнокровка” в сидящую рядом с Поттером Грейнджер, но слова застряли на его языке. В этом сияющем великолепии не могло быть ничего грязного.

Глядя на ненавистного Поттера, на его спортивную загорелую фигуру, он слышал только