ароматные, стреляющие жиром толстые ломти мяса.

Барон с улыбкой смотрел на счастливое лицо Маркса. Потом указал взглядом на него своим родным, и все тоже стали улыбаться. Радостно улыбаться, без ужимок и дипломатических вывертов. Просто радоваться за человека.

— Я уж думал, — поднял глаза Маркс, — что у вас нет мяса. Совсем нет.

— Да кто бы вас пустил в баронство, где совсем нет мяса? Что вы, дружище Маркс! Мы — крепкое баронство. Мяса у нас много. И для себя. И для почетных гостей, которые могут стать родственниками. Ирма, как он тебе?

— Симпатичный, — прошептала, покраснев внучка.

Ирма, значит. Маркс в полутьме присмотрелся к девчонке. Лет семнадцать, наверное. Не красавица, конечно, но кровь баронская видна. Аристократка.

— А что это?

— В смысле?

— Ну, из кого? — Маркс показал на стоящее перед ним блюдо.

— Ах, в этом смысле. А у вас на Земле что едят?

— Ну, говядину, свинину там…

— Фу, какие гадости он говорит, дедушка.

— Ну, правда же, дружище Маркс… Вы бы при женщинах хоть… Ну, некрасиво это.

— Но тогда это…

— Конечно же, конечно, дружище Маркс! Вот мы и подошли к главному, к преемственности! Вы там, на Земле, дошли до такого, не побоюсь оскорбить, скотского состояния, что едите грязных вонючих животных, уподобляясь им самим и тому, что поедают они. Не зря же даже в Библии, в древности далекой, был запрет на свинину, помните? Мы пошли еще дальше. Наши люди не едят животных. Совсем.

— Как? А это?

— Это — венец божьего творения. Это — подобие бога на земле. Это — преемственность поколений на генном уровне. Это — чистейшая кровь и плоть аристократов за многие века. Это… Да что там… Знакомьтесь. Дедушка, это Маркс. Он теперь наш. Маркс — это дедушка. Ну, приступим?