нашли в этой промокшей писанине?
— Ни одного слова. Все смыло водой.
— Какой ужас! Какая потеря для науки!
— Ну, тут я с вами едва ли соглашусь. Если речь идет только о создании какой-то новой атомной бомбы, то потеря для науки не так уж велика. Насколько я знаю, большинство ученых не были в восторге и от первой атомной бомбы.
— Да, но вы забываете, что работа над атомным оружием привела и к грандиознейшему прорыву в области энергетики. Что бы сталось с человечеством в обозримом будущем без атомных электростанций при том катастрофическом истощении запасов угля и нефти, какое растет изо дня в день.
— Ну, к овладению атомной энергией можно было прийти и минуя создание бомбы.
— Но все началось все-таки с бомбы, — упрямо возразил Шнайдер. — Так и тут: может быть, работая над какой-то новой атомной бомбой, мои коллеги открыли и какой-то новый источник энергии. И мы не узнаем об этом лишь потому, что до нас не дошло посланное ими письмо.
— Скажите уж прямо: «Лишь потому, что какой-то растяпа не сумел сохранить это письмо», — не смог скрыть раздражения Сергей. — Только почему вы все крутитесь вокруг упоминания об атомной бомбе и не хотите вдуматься в самое главное, что сохранилось в письме, в то, что ваши коллеги «решили спасти человечество ценой собственной жизни»?! СПАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО! Это вам о чем-то говорит? Вот смерть этих героев, ученых-физиков — действительно невосполнимая потеря для науки. А жалеть о том, что мир так и не узнал о чем-то страшном, что едва не нависло над нами, едва ли стоит.
— О всякой опасности, какой бы она ни была, тоже бывает нелишне знать, — снова возразил Шнайдер.
— Смотря кому знать. Кое-кто только и ждет, чтобы заполучить идею о какой-нибудь новой опасности.
Шнайдер заметно вздрогнул и побледнел. Но тут же взял себя в руки:
— Да, мало ли извергов на свете. Ну да что теперь об этом говорить.
Текст письма не воскресишь. И все-таки, Сергей Владимирович, может, вы, тем не менее, отдадите мне его. Дело в том, что, как я уже говорил, мои коллеги специально командировали меня сюда за этим письмом, и я должен как-то отчитаться перед ними.
— Как вам будет угодно. Мне письмо не нужно.
Больше они не обменялись ни словом. Ни по пути в Заречную, ни при отъезде Шнайдера из деревни. Не коснулась больше этой темы и Ольга. Она лишь крепко прижалась к Сергею всем телом и тихо промолвила:
— Главное, что ты вернулся живым и невредимым и отделался от этих подонков, а все остальное… Не будем больше вспоминать об этом. И не сердись на меня за прошлое. Поверь, что я действительно была вынуждена преследовать тебя столько времени. Зато теперь… — остальное договорили ее глаза и губы.
— Я люблю тебя, Оленька, — прошептал Сергей.
И этим было сказано все.