делать?

— У Афони-Профессора есть аппарат, — напомнила Таня.

— Правильно! Позовем с собой Афоню.

— А Кузьмич возьмет троих? — с сомнением спросила Таня. — И Афоня, может быть, не поедет…

— Дядя возьмет, — уверенно сказал Дима. — А Профессор не дурак, чтобы от своего счастья отказываться.

Дима подошел к отцовскому столу, покрутил ручку телефона, снял трубку.

— Алло! Мне квартиру диспетчера Лежнева.

Отец Афони диспетчер леспромхоза, а сам Афоня учится в одном классе с Димой и Таней. Он толстый, круглолицый, ходит медленно, говорит не спеша, к тому же носит очки. Кто-то из ребят прозвал его в четвертом классе Профессором, и с тех пор это прозвище прилипло к нему, как муха к меду.

— Соединяю с квартирой диспетчера, — ответила телефонистка.

— Алло!

Дима узнал по голосу Афоню:

— Афоня, здравствуй! Это я, Дима. Мы уезжаем через три часа.

— Кто уезжает? Куда?

— Мы, то есть я с Таней и дядей Ильей Кузьмичом. В Серебрянку.

— Доброго пути.

— Поедем с нами. Знаешь, какие снимки хорошие сделаешь!

Афоня не отвечал. Но Дима не клал трубку.

— Что он говорит? Не хочет ехать? Да? — спрашивала Таня.

— Молчит. Думает.

Наконец Дима снова услышал Афонин голос.

— Алло! Я согласен. Думаю, что такая поездка будет для меня полезна.

— Тогда дуй сейчас же ко мне на велосипеде.

Дима положил трубку.

— Профессор согласен, — сказал Дима. — Теперь пойдем спросим у твоей матери. Ведь она тебя не отпустит.

Таня жила через двор от Димы.

Когда ребята вошли в дом, Марфа Гавриловна, мать Тани, варила обед. С тряпкой в руке она стояла перед примусом. Из белой кастрюли кудрявыми струйками вырывался к потолку белый пар. Вкусно пахло луковым супом.

Таня кивнула Диме: начинай, мол, сразу.

— Тетя Марфа, мы к вам по делу, — несмело заговорил Дима.

— Небось опять надумали куда ехать? — вытирая мокрые руки о фартук, совсем нестрого сказала Марфа Гавриловна. — То на Черное озеро, то в колхоз, то на лесоучасток… Прямо непоседы какие-то.

«Как она догадалась, что мы собираемся ехать?» — удивился Дима и молчал, не зная, что ответить.

— Мы с Ильей Кузьмичом в Серебрянку, — вступила в разговор Таня. — На моторке. Пусти, мама…

— Туда на лодке, а оттуда пешком, — уже строже сказала Марфа Гавриловна, снимая с примуса кастрюлю. — Неблизкий свет, все ноги обобьете, пока дошагаете.

— Оттуда тоже на моторке или на катере, — неуверенно ответил Дима.

— Ну вот что, садитесь, пообедаем, а потом поговорим.

Марфа Гавриловна поставила на стол три тарелки, положила три ложки.

— Тетя Марфа, я уже обедал сегодня… — начал было отказываться Дима.

Но Таня быстро толкнула его в бок и зашептала на ухо:

— Садись. Мама не любит, когда отказываются.

Все сели за стол.

Опасения, что Марфа Гавриловна не пустит Таню, оказались напрасными. Она только строго-настрого наказала ей и Диме не зевать по сторонам, быть осторожными, велела Тане купить бинт, йод и другие медикаменты.

Вскоре прикатил на велосипеде Афоня:

— Едете?

— Едем, — ответил Дима. — Меня отец уже отпустил, Таню мать тоже.

— А моих родителей нет дома… Как же быть? — растерянно поглядел на ребят Афоня.

— Да-а… Как же быть? — повторил Дима.

— Придумал! — хлопнул себя по лбу Афоня. — Я им оставлю записку.

— Молодец, Профессор!

Афоня тут же написал записку: «Дорогие папа и мама! Я с ребятами и дядей Кузьмичом отправился в путешествие в Серебрянку. Обо мне не беспокойтесь. Афоня».

Афоня вскочил на велосипед и поехал за фотоаппаратом.

ПО КАМЕ И ВЕСЛЯНЕ

Когда Илья Кузьмич вернулся из конторы, ребята ждали его уже у крыльца, готовые к отплытию, в дорожной одежде и с рюкзаками за спиной.

— О-о, брат ты мой, да тут целая экспедиция! — воскликнул Илья Кузьмич. — Значит, все в порядке?

— Так точно! — отрапортовал Дима, вытянувшись по стойке «смирно». Экспедиция собралась в полном составе: начальник экспедиции — Дмитрий Руднев, медсестра и повар — Татьяна Зорина, фотокорреспондент — Афанасий Лежнев.

— Ну, раз фотокорреспондент, — ладно. Пошли на корабль.

— А как называется наш корабль? — спросила Таня.

Илья Кузьмич задумался.

— Назовем «Павка Корчагин», — предложил Дима.

— Правильно, — одобрил Илья Кузьмич. — Ну, корчагинцы, в путь!

Ребята сложили все свои вещи в носу лодки, уселись сами, и Кузьмич оттолкнулся веслом от берега.

Заработал мотор, и лодка сначала медленно, а потом быстрее и быстрее поплыла против течения, разрезая носом воду и оставляя за собой две длинные волны, с плеском набегающие на берега.

С каждой минутой Гайны уходили все дальше.

Уже совсем скрылись в зелени темные стены старых домов и сарайчиков, и только несколько новых срубов долго светились ярко-желтыми бревнами. Позади остался Желтый плес, где ребятам известен каждый камень, каждая ямка на дне. Поворот — и село пропало за лесом.

А потом пошли уже незнакомые места.

Навстречу плыли то высокие и обрывистые берега, то пологие и низкие, то покрытые коричневато-желтым песком, то заросшие высокой травой и густым ивняком. Прямые, как свечи, сосны, темные высокие ели вперемежку с кудрявыми березами и осинами сплошной зеленой стеной подступали к воде. То тут, то там, растопырив сучья и словно застыв в испуге, с обрывистых берегов свисали над рекой деревья.

Дима лежал, подложив под голову вещевой мешок, и смотрел вверх. Лодку приятно покачивало. Кажется, плыл бы так и плыл и день и ночь.

Диме не видно ни берегов, ни леса, а только небо, знойное летнее небо. Освещенные солнцем легкие белые облака — как небрежно растрепанные жидкие клочья ваты. Они бегут, спешат куда-то, как будто стараются обогнать друг друга. Вровень с ними черной точкой маячит неподвижный ястреб, и кажется, что он указывает путь.

Таня перегнулась через борт и рукой коснулась воды. Она видит то же небо, облака и глубокую синь, только отраженные в реке, точно в зеркале.

Афоня, прищурившись, внимательно поглядывает по сторонам, выбирает наиболее красивые пейзажи и держит наготове свой ФЭД. Он уже успел сделать несколько снимков.

Посередине реки, где глубже и где течение быстрее, извилистой беспорядочной лентой плывут бревна, толстые и тонкие, длинные и короткие. Летом лесозаготовители, вывозя лес к реке, не складывают его, как зимой, в штабеля, а сразу спускают на воду.

Илье Кузьмичу не раз приходилось проплывать здесь на своей лодке, и он хорошо знает реку. Обходя мели, лодка иногда пересекает сплавную ленту. Иной раз удается пройти, не задев бревен, иной раз они с грохотом прокатываются по дну,