ВЛАДИСЛАВ БАХРЕВСКИЙ Василько и Василий

Рассказ о событиях, связанных с воссоединением Украины с Россией в XVII веке.

Рисунки М. Майофиса

Украина почти три века находилась под властью польских дворян — шляхтичей, и их гнёт становился всё более тяжёлым.

В 1648 году началась освободительная война украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого. Богдан Хмельницкий обратился к русскому царю Алексею Михайловичу с просьбой принять Украину в состав России. Русское правительство приняло решение о воссоединении Украины с Россией. В январе 1654 года в городе Переяславле состоялась народная рада (собрание), торжественно подтвердившая этот союз.

В ответ польские шляхтичи начали новую войну, которая затянулась на десять лет. Их поддерживали войска крымского хана.

Много битв с захватчиками пришлось выдержать двум братским народам — украинскому и русскому. Совместными усилиями они завершили освободительную войну.

Об одной такой битве рассказывает наша книга.

СТРЕЛЕЦ ВАСИЛИЙ

В украинский город Белая Церковь входил полк русского войска.

Казак Василько видел русских впервые. Сам он служил в полку Богуна, который оборонял город Умань, осаждённый польскими полками и воинами крымского хана. Полковник Богун посылал к Хмельницкому гонцов, но прошёл сквозь вражеские заслоны лишь один Василько.

Роста он был высокого, но быстрый, гибкий.

Глядел на русских Василько радостно: как не порадоваться помощи? Но строго: хороша ли помощь? Много ли от неё проку будет?

Зима стояла пушистая, лёгкая. Русские же были в тяжёлых шубах, в тёплых шапках, в рукавицах и все — в валенках. На вид очень даже неразворотливое войско. Медведи.

Стал Василько в лица вглядываться. Спокойные лица, приветливые. Это тоже не очень-то понравилось казаку. Такой вояка, пока во гнев войдёт да размахнётся, чтоб ударить, — трижды будет бит.

А тут ещё увидал Василько совсем молоденького стрельца. Усы едва топорщатся, бородёнка кустиками. Парень силой налит, как бочка, у которой вот-вот обручи потрескаются. Пар от стрельца, как из бани. По щекам дорожки пота, даже с ушей капает. Василько, глядя на стрельца, захохотал: до того смешон русак! А тот посмотрел на Василька — и тоже хохочет. Не над казаком, ничего в казаке смешного не сыскать, над собой.

— Совсем упрел! — говорит. — Зима у вас слабовата!

Тут все зеваки смеяться начали:

— Ишь, жарко ему! Погоди, с врагами встретишься, вот тогда тебе бока напарят!

— Напарят! — радостно закивал головой сговорчивый стрелец. — Похлещемся! Веник-то вот он.

И покрутил ружьё. Оно в его лапах, как игрушечное.

Васильку стрелец понравился.

— Тебя как звать?

— Васька, Василий, значит.

— Так я тож — Васыль! Василько!

— О це гарно! — засмеялся стрелец.

— Ты что, по-нашему знаешь?

— А як же? Ты ж погляди на мене! Что вверх, что вширь. Мой-то вон дядька, Харитон, — стрелец кивнул на своего соседа по строю, — из котла раз черпнёт — червячка приморил, другой раз копнётся — по горло сыт. А я?! Видал, прорва какая! — хлопнул себя по животу. — Чего ни запихни в неё — всё мало. Одно спасенье — украинские хозяюшки. Как скажешь ей: «Дюже гарные у тоби пампушки, и сама загляденье!» Волшебные слова, Васыль. Обязательно принесут добавку, да вдвое против того, что сперва дадено было.

Люди слушали стрельца и радовались. Хорошо, когда войско весёлое. Не из пугливых, значит.

Но Василько, хоть и молод был, восемнадцать вёсен всего, однако в казачьем полку он с батькой с пятнадцати лет. И на приступ ходил, и в крепостях отсиживался, бывал, и не раз, в конных рубках. И бегством спасаться тоже приходилось. А потому слова Василько слушал, но ценил человека по его делам.

В тот же день разыскал он Василия, стоявшего на постое у доброго запорожского казака Гмыри. Пришёл не один, с тремя парубками.

Василий увидал знакомое лицо, обрадовался, а Василько вместо «здравствуй» и говорит:

— А будь ласков, выйдем во двор да и потягаемся на том на сём. Нам, казакам, дюже интересно знать, кого нам бог в помощь послал.

Василий отвечает:

— Чего нам с тобой бока друг другу обминать? Случится бой с врагом, тогда и поглядим, кто чего стоит.

— Э, нет! — возражает Василько. — Я на тебя в бою понадеюсь, а ты, скажем, в бега вдаришься. Враг-то мне и зайдёт за спину. В бою ненадёжный товарищ хуже врага самого.

— Ну, как знаешь, — согласился Василий и пошёл во двор, без всякого оружия пошёл.

Казаки ему саблю дают, а Василий не берёт.

— Этой штукой ещё порежешься. Ни сам калекой быть не хочу, ни других калечить.

— Как так? — изумился Василько. — Мы ж не на смерть, а для погляду, кто чего умеет.

— Нет! — замотал головой Василий, — У меня сила немеряная. Сокрушу невзначай.

— Ты? Меня? — взъерепенился Василько. — А ну, держи саблю!

— Не-ет! Это дело негожее!

— Тогда давай в цель палить! — предложил Василько. — Неси ружьё, в мою шапку будем палить.

— Да шапка-то больно хороша, — снова возразил Василий. — Зачем вещь портить?

— Ну, так доску поставим.

— Порох жалко зря жечь. Свинец у нас считанный. Дорога была дальняя. Всего-то в достатке не увезёшь.

Помрачнел Василько:

— Бороться давай!

— Да как же я с тобой буду бороться?! — изумился Василий, — Я в два раза шире тебя.

— Сдаётся мне, что ты на вид — медведь, а душой — заяц!

— Да, может, и так, — согласился Василий. — Зазря башку подставлять не люблю. Одна ведь.

Засмеялись казаки, заулюлюкали, а Василий постоял, послушал, как его ругают, повздыхал и в хату ушёл.

СЛАДКИЙ СОН

Подъём протрубили затемно.

А Василию такой ласковый сон снится, что не доглядеть его — себя самого обидеть.

Василия тыркают со всех сторон, а он глаза пуще жмурит.

Снилось ему, будто лежит он, Вася, на тёплой печи, у матушки родимой в избе, в славной русской деревеньке, по прозвищу Петушки.

Кошка Мурка у