Вовкой, как будто тот сидел рядом и внимательно слушал:

— Славика взяли на следующий же день с деньгами. Даже не знаю, решился бы я или нет обезвредить его тогда в машине, если бы знал, что это за человек и по скольким статьям уголовного кодекса его потом осудят. Короче, впаяли ему «пожизненное». Можно сказать, повезло: смертную казнь в стране отменили всего за три месяца до его ареста. Такие дела…

— А ещё, друг, наш дом снесли. Переселили всех в какой-то жуткий новострой на окраине города, а сами теперь на его месте возводят настоящий небоскрёб. Народ, конечно, какое-то время возмущался, протестовал и митинги устраивал, даже депутат какой-то успел под шумок пропиариться, но ты же понимаешь… Будет какой-нибудь очередной «плаза» или «эстэйт» — сейчас это модно. А мне теперь и приехать-то некуда. Знаешь, такое ощущение, как будто Родину отняли. Так я иногда в школу нашу прихожу. Там до сих пор тот турник ещё наш стоит, на который ты с поломанной ключицей прыгал. Помнишь? — я усмехнулся, сдерживая слёзы, как будто Вовка их мог заметить.

Сзади послышались осторожные, лёгкие шаги мне на плечи легли хрупкие Олины ладони.

— Привет, Володя, — поздоровалась она так буднично, как будто мы и вправду здесь сидели с ним вдвоём и мирно беседовали, а затем обратилась ко мне: — Ты уже рассказал ему про клад?

Я улыбнулся.

— Да уж… Клад… Мягко говоря, Вовчик, кладоискатели из нас с тобой получились «не очень»… Хотя, кто знает!? Если бы не вы, Прохор Матвеевич, — обратился я к соседнему надгробию деда, — Может и нашли бы мы тогда всё. Сокровища и в самом деле были, друг. И сокровища солидные! Были там и те самые гривны, и украшения, и монеты всякие. Соболя, правда, не дождались, но остальное — чётко по завещанию! И лежало это всё в том самом омуте, где меня черти ночью гоняли, прикинь! Только не черти это были, как оказалось, а Генчик с кем-то из этих… Помню, у одного глаза блестели. Так что, думаю, это Славик был — у него очки всегда на носу. Нас с тобой стерегли суки. Видимо, тогда ещё взять хотели, а я их спугнул. Вот так-то. Сдали мы с Олей всё это добро в наш исторический музей, была даже создана отдельная экспозиция с кратким описанием находки. Так что мы с тобой теперь причастны к историческому событию. Телевизионщики даже документальный фильм сняли о нашем с тобой кладе. Но мне он не нравится. Как-то не по-честному у них всё, не жизненно как-то, хоть и документально. Им ведь что надо? Чтобы зритель ахнул! Вот и разукрасили всё чертовщиной, байками, проклятиями, приплели историю с ведьмой, расследование провели. Расспрашивали всех стариков в селе, кто что знает. Выяснили, что ведьма эта была местной гадалкой, причём не самой страшной. Даже наоборот — уж очень красивой, поэтому недостатка женихов никогда не испытывала. И вот в чём беда: знала красотка эта откуда-то о кладе. Но баба есть баба, и самой лезть в реку боязно было, потому и уговаривала своих ухажёров, предварительно наливая им для смелости, нырнуть в омут, сказочно разбогатеть и жить с нею долго и счастливо. Те, вдохновлённые, среди ночи, чтобы никто не видел, шли к омуту и благополучно там топились… Река-то в этом месте на изгиб шла и у самого дна вполне могли быть сильные водовороты. Да и течение в том месте, говорят, было сильным. Затягивало горе-женихов на самое дно и крутило, пока те не переставали сопротивляться.

Я перевёл дыхание и в очередной раз оглянулся, чтобы посмотреть на сына. Коля играл с ним в какую-то весёлую игру, испуганно убегая, а наш малыш, с радостными криками, его догонял. Я махнул Коле рукой, и тот что-то сказал мальчику.

— Нам выплатили всего четверть от стоимости находки, как и положено по закону, но денег всё равно получилось много. Как бы тебе объяснить, друг? Ну, очень много денег! Мы с Олей всё перечислили в фонд помощи онкобольным детям. Очень надеюсь, что ты одобришь наше решение, это, всё-таки, и твои деньги тоже.

Я тяжело вздохнул, перебирая в памяти события последних лет и не нашёл в них больше ничего, чем хотелось бы поделиться и что хотелось бы рассказать своему лучшему другу.

— Вот, наверное, и всё, что я хотел тебе рассказать…

За спиной послышался торопливый топот маленьких ножек. Я встал и посмотрел на сына.

— Папа, мы с дядей Колей в индейцев иглаем! Идём с нами!

— Подойди ко мне, золотой, — подозвал я малыша и тот, недовольный, встал рядом, обняв меня за ногу. Оля с другой стороны приобняла меня за плечи. Я положил ладонь на голову сына и посмотрел на фотографию друга на надгробии:

— Вот, старик, познакомься — мой лучший друг, мой сын, моя гордость. Вовкой зовут.