потерлась о плечо Аро. — Приплод она еще не принесла, а если этот уголек выживет, то в будущем принесет цирку немалую пользу.

— Это так, Аро. — Согласно кивнул могучий здоровяк. На представлениях он играючи жонглировал пудовыми гирями, без особых усилий связывал в узел толстые железные прутья и показывал иные не менее впечатляющие трюки. Остальные артисты крепко уважали и побаивались силача, хотя тот и был спокойного незлобивого нрава. — Погляди на него, вылитый демон. Публике такое не может не понравиться.

— Помолчи, Овр, я и без тебя знаю, как мне вести дела. — Богатырь был единственным человеком в труппе, с которым Аро приходилось считаться и который внушал ему определенную толику опасения. Ведь в случае чего далеко не факт, что даже вся его охрана сообща сумеет справиться с силачом. — Этот младенец может навлечь на нас гнев пресвитеров Всеединого. Хочешь на дыбе признаваться в своих связях с тьмой?

— Да брось, мало ли в империи убогих искалеченных пожарами… — Рассмеялась девушка, приобнимая Аро за шею. — Вот увидишь, этот уголек пригодится тебе. Я чувствую…

— А, проклятая гитанская кровь… — Аро раздраженно сбросил руки девушки. — Ладно накормите его, и пусть Лефор осмотрит его ожоги. Пусть все видят, я добрый атонианец и чту заветы Всеединого… Разбейте лагерь! Если пацан доживет до завтрашнего утра, я сильно удивлюсь.

* * *

— Кто же ты такой… — Зивира осторожно взяла на руки завернутого в темное тряпье младенца и сунула ему небольшую кожаную бутыль с пардусовым молоком.

Будучи гитанкой по крови она чувствовала многое из того, что было недоступно простым смертным. Этот младенец не был обычным. Нечто темное, исконно додревнее таилось в самых глубинах его сути. То, что и помогло ему уцелеть в гибельном огне лесного пожара. То, для чего даже у нее не было названия, ибо девушка все же не была настоящим чародеем. Быть может, лишь ее далекие предки в те давно забытые времена, когда магия в мире еще была жива, а ее адепты не были уничтожены вездесущими жрецами Всеединого сумели бы понять, кем именно был тот, кого всемогущая судьба послала им на лесной дороге.

— Спи, маленький… спи и набирайся сил… — Нежно проворковала гитанка, баюкая младенца. — Тебе их понадобится много…

Глава вторая Представление

Зивира… из его горла вырвался звук, который можно было отдаленно принять за радостный возглас. Черные как головешки пальцы ребенка впились в стальные прутья решетки. Черноволосая гитанка была, пожалуй, единственным человеком в труппе, кто относилась к нему с теплотой. Все остальные шпыняли и норовили обидеть при каждом удобном случае, считая искалеченного пожаром парня за нелюдя.

Восемь лет прошло с того момента как безымянного младенца подобрали бродячие артисты, но его ожоги так и не сошли. Кожа и плоть ребенка намертво спеклись и превратились в угольно-черный природный панцирь невероятной прочности. Абсолютно черное напрочь лишенное волосяного покрова тело вкупе с яркими багровыми глазами производили жуткое впечатление на любого впервые увидевшего его. Оттого, наверное, к парню раз и навсегда приклеилось прозвище Уголек, которое и заменило ему имя.

Надо сказать, его новый хозяин не страдал недостатком практичности и потому, едва тому исполнилось три года, вовсю взял парня в оборот, заставляя его трудиться до седьмого пота. Не по годам крепкий и смышленый мальчик несмотря на свои увечья должен был выходить на помост вместе со взрослыми артистами и рычать и кривляться, изображая демона из неведомых преисподний. Народ приходил в настоящее неистовство от вида маленького урода, швыряя в него гнилыми овощами и испуганно шарахаясь в стороны, если тот подходил слишком близко к передним рядам.

А в перерывах между представлениями на его плечи ложилась вся грязная работа. Уголек должен был чистить клетки животных, кормить и вычесывать лошадей и пардусов, а также подрабатывать у зажиточных горожан, которым на пару часов продавал его хозяин цирка за звонкую монету, которая, разумеется, целиком без остатка шла в бездонный карман Аро.

В труппе бродячих артистов Уголек стоял ниже всех, считаясь практически говорящим животным и собственностью хозяина. Аро был властным, жестоким человеком не терпящим от своих людей и малейшего прекословия. Он не раз жестоко бил парня кнутом за как ему казалось недостаточное усердие в работе или просто вымещая злобу.

Остальные, которым тоже нередко доставалось от хозяина, также не упускали случая лишний раз укусить сироту. Особенно в этом отношении отличались фигляры мимы Трим и Тром. Частенько они подстерегали парня где-нибудь в укромном месте и жестоко колотили, благо тот хоть и рос весьма крепким для своих лет, все же был еще слишком мал чтобы дать отпор молодым лоботрясам. К тому же при всей своей ужасающей внешности парень был совершено неответным на злобу и лишь тихо хрипел, покорно снося все побои и издевки. Спал же Уголек и вовсе в ржавой железной клетке, в которой раньше содержали пардусов. Но потом для хищников нашли жилье поновее, и мальчику досталось их старое обиталище.

— Уголек… — Зивира нежно провела изящной смуглой ладонью по черной матово блестящей щеке паренька. — Они опять били тебя… вот поешь. — Из под полы длинного платья гитанки появилась краюха черного хлеба с куском жирного козьего сыра. — Мне удалось стащить это из под самого носа старого Вома… ешь, не бойся. — Девушка, улыбаясь, глядела, как парень жадно впивается в угощение крепкими острыми зубами. — Потом я принесу еще…

Зивира… пожалуй, эта невероятная девушка, которой и самой жилось далеко непросто, заменила парню мать. Зивира была гитанкой, представительницей самого древнего народа Иорля владеющего изначальной магией. Извечные странники, бродяги, певцы и чародеи, они долгое время удивляли всех прочих своими невероятными талантами и умениями.

Однако столетия назад пресвитеры Всевышнего Атона, нового культа никому ранее неведомого, но каким-то непонятным образом очень быстро набравшего силу в империи и вытеснившего все иные религии и верования, почти уничтожили гитан, низведя магию в мире практически на нет. Лишь отдельные небольшие группы еще продолжали скитаться по просторам мира, но ни о какой былой силе детей дорог не приходилось и говорить.

Зивира же была танцовщицей в труппе Аро, а также его любовницей, что, впрочем, не давало ей никаких особых привилегий перед прочими. Аро был из тех людей, что не любят никого кроме себя, и не считался даже с кровными узами не говоря уже о мимолетных связях с артистками собственной