негромкий, хриплый голос, с натугой произнёс:

— Сергеев?.. А тут ты пиздишь, косой. Тот Сергеев, которого я знал, ещё зимой пропал. Да и не стал бы он так, аки тать в ночи подкрадываться. Шёл бы ты нах отсюда, пока я в тебе дырок не навертел.

— Вань, не чуди! Я это! Всё правильно, зимой я пропал. Да вот только сейчас нашёлся. К тебе поднялся, смотрю, темно, дверь нараспашку, срач кругом, Веры Алексеевны нет. Сам посуди, что я должен был подумать?

Иван некоторое время молчал. Потом послышалось чирканье спичкой по коробку, и тёмное пространство комнаты озарило неяркое, мерцающее пламя свечи.

— Ну что же, заходи, посмотрим, какой ты, «Сергеев». Только учти, чуть что не так, стреляю без предупреждения.

— Вань, ты только сразу, как меня увидишь, не стреляй. Я сейчас немного не так выгляжу, как ты меня в последний раз видел.

— Ты только резких движений не делай, и всё будет хорошо.

Петрович, всё ещё сжимавший в руке ИМП, убрал его обратно в кобуру, и, несколько раз медленно выдохнув, сказал:

— Вхожу, Вань!

Выставив пустые руки ладонями вперёд, он перешагнул порог. Войдя в комнату, наполненную неприятными запахами, он медленно повернулся лицом к Ивану, сидящему на постели с направленным на незваного гостя ТТ в руках, напряжённо пытающемуся рассмотреть вошедшего в неверном, мерцающем свете, который давал маленький огарок свечи, прилепленный к донышку старой консервной банки.

— Саша? Ты? — Пистолет в его руках задрожал, и выскользнув из вдруг ослабевших пальцев упал на одеяло. — Что, пора?

По заросшей до глаз щеке Ивана, скатилась слеза.

— Я это, я, Вань! — Петрович подошёл к плачущему Ивану. — Ты чего? Что случилось?

— Ты за мной? Пришло моё время? Ну и хорошо! — Иван вдруг посмотрел Александру прямо в глаза, и неожиданно улыбнулся. — Наконец то! Сколько уже можно мучиться.

— Ты это чего городишь то, боец? Совсем с глузду зъихав? Какое время? Ты что, на тот свет что ли собрался? — Петрович недоумённо посмотрел на своего безногого сослуживца. — Не спеши ты туда. Мы ещё с тобой повоюем. — Тут голос Петровича предательски дрогнул. — Ты лучше рассказывай, что случилось.

— Саша, но как же? — В голосе Ивана слышалось неподдельное недоумение. — Ты пропал, чёрт знает сколько времени назад, а теперь, пришёл, ночью, молодой, как тогда… — Тут он поперхнулся и закашлялся.

Петрович огляделся в поисках посуды, нашёл не очень грязный стакан, и со словами: — «Сейчас, воды принесу.»- встал и только хотел пойти на кухню, как перхающий Иван его остановил.

— Нет воды. Давно уже отключили. — Прокашлявшись, он внимательно посмотрел слезящимися глазами на друга. — У тебя курево есть?

Петрович достал из кармана пачку, и протянул её Ивану. Тот вытащил одну сигарету, и, сломав дрожащими руками одну спичку, прикурил, и некоторое время молчал, глядя в потолок и наслаждаясь ароматным табачным дымом. Потом опустил глаза, и требовательно спросил. — Так где ты был? Рассказывай всё.

— Да где был… — Все заранее заготовленные для этого разговора слова почему-то рассеялись, как дым. — На охоту мы зимой пошли…

— И как поохотились?

— Да никак. Испортили нам охоту то. Некоторые нехорошие личности. Вот, только недавно обратно до дома добрались. Да. — Петрович тяжело вздохнул, и, посмотрев на недоумевающего друга, начал свой рассказ, опуская подробности.

В процессе недолгого рассказа, Иван, глядя неверящими глазами на Сашу, несколько раз порывался его перебить, но, так ни разу и не решился.

— Ну, вот, как-то так. — Завершил своё повествование Александр. — Теперь твоя очередь докладывать, как докатился ты до жизни такой. Что у тебя за срач? Где Вера Алексеевна?

— Иван помрачнел. — Как докатился? Да просто. По наклонной плоскости. Он невесело усмехнулся. — Мама заболела. Инсульт. Как её три месяца назад скорая увезла, так и не знаю, что с ней сейчас. А что срач, так куда мне… Первое время соседка помогала, но недолго. Ей и без меня несладко приходится. Денег у меня нет. Что там той пенсии то? Так её ни на квартплату, ни на жизнь не хватит. Свет, воду, телефон, всё за неуплату отключили. Хорошо, хоть бомжи местные не дали с голоду сдохнуть. Я их жить пустил, а они меня время от времени на улицу к церкви вытаскивают, да милостыню просят. На пожрать и выпить хватает. Ненадолго. Потом опять. Только вот, последние два дня куда то пропали. А сам я чего могу? Да ничего. — Опустил глаза Иван.

— О-о. Да ты совсем сдался. Так не пойдёт, лейтенант! Отставить!

— Что отставить, Саш?! Устал я, понимаешь?! Кому я нужен? Пока мама была… — С надрывом начал говорить Иван, но голос его прервался, он вдруг весь как то потух, и, махнув рукой замолчал, уставившись повлажневшими глазами в стену.

— А нашим, чего не позвонил? Что, не помогли бы?

— Сначала, не хотел. Думал, что сам справлюсь. А потом… Зачем я им такой нужен.

— Дурак ты, Максимов. Как был, так и остался. Давай ка, собирайся. — И Петрович откинул нечто, своим видом совсем не напоминающее одеяло, мимолётно поморщившись от хлынувшего неприятного запаха.

— Куда? Зачем? Зачем я тебе?

— Вдвойне дурак. Ты чего же, думаешь, что я тебя так и оставлю?

— Нечего мне собирать.

— А документы, награды?

— Там, в коробке. — Махнул он рукой в сторону шкафа.

— Немного порывшись на полках, Петрович обнаружил искомую коробку, и, всучив её вместе с тэтэшником Ивану, не обращая внимания на его слабые попытки сопротивления завернул его в вонючее одеяло, после чего бесцеремонно закинул на плечо, и понёс на выход.

Понявший всю бессмысленность своего сопротивления Иван, вдруг спросил. — И далеко ты меня так собрался тащить?

— У меня машина внизу.

— А дальше куда?

— Дальше туда, где тебя отмоют, подлечат и ноги отрастят. Хватит, дурью маяться.

— Ноги, говоришь, отрастят? Что, там техника так далеко зашла? — С сарказмом спросил Иван.

— Техника там, так далеко зашла, что тебе и не снилось. Зря ты мне не веришь. — Петрович подпрыгнул, поудобнее укладывая сползшую за то время, пока он спускался по лестнице тушку и, выйдя из обшарпанных дверей подъезда во двор, направился в сторону давешнего пустыря.

— Ну, и где твоя машина? — Поинтересовался Иван, когда они продравшись сквозь негустые кусты, вышли почти в центр слабо освещённого призрачным лунным светом пустыря.

В этот момент в нескольких метрах перед ними стало открываться подсвеченное тусклым красным светом нутро шаттла. Извернувшись невероятным образом на плече нёсшего его товарища, Иван, впившись взглядом в проявляющуюся картину, и, негромко воскликнув совершенно обалдевшим голосом: — Так это всё правда?! — сомлел.