для романа. Хотя, подобное уже было у корифеев.

— Мы вам очень благодарны, — обратилась к спасителю сестра художницы — но, видимо, придётся вас разочаровать, напрасно сегодня потратили столько времени на ожидание, этот тип высосал все силы, и…

— Ничего страшного. Я понимаю. Зайду в другой раз.

— Нет, нет, — возразила художница — Я не устала и готова работать.

— Леди, вы уверены? Если вы беспокоитесь, что этот «горе — Дориан Грей» вернётся, то напрасно. Окружной прокурор шума вокруг себя не любит, хоть и вечно его создаёт, в чём вы только что убедились.

— Прокурор? — изумилась сестра.

— Он самый. Чему тут удивляться? Ваши чудные портреты давно стали символом престижа. Впрочем, я тут не из-за этого, меня интересует само дарование автора. И я готов ждать сколько угодно.

— Спасибо вам. Но ждать не нужно. Давайте начнём прямо сейчас.

— Лера, ты действительно готова? Вы извините меня, — девушка стала оправдываться, — но такое впервые, обычно после таких… сложных клиентов она долго отходит.

— Не беспокойся, Диана, меня очень заинтересовал наш гость. Думаю, его портрет напишется быстро. Вы не против, если я сниму с глаз повязку? Без неё мне комфортней.

— Конечно, ведь мне не нужно доказательств, как таким вот… — джентльмен кивнул головой в направлении выхода.

— Очень хорошо. У нас редко бывают гости с такими прекрасными манерами. Мне очень приятно с вами общаться, а ещё приятней будет написать ваш портрет.

— Весьма польщён и весь в предвкушении.

— Прошу вас, присаживайтесь.

— Благодарю.

В комнате воцарилась тишина. Диана с любопытством наблюдала за происходящим, впрочем, ей рабочий процесс не был в диковинку, скорее «свежими» были обстоятельства, при которых происходил действо. А вот джентльмен заворожено следил за тем, как ловко размешиваются краски, безошибочно выбираются нужные предметы, кисти, тубы, палитра, как свободно перемещается творец по своей мастерской, словно бы и нет никакой слепоты.

— Я понимаю, привычка, чувство знакомого пространства, — шепнул он Диане, когда та приблизилась, — но как она определяет цвета, чувствует оттенки, это достойно восхищения. Я несказанно рад видеть это своими глазами. Простите, если это вас не смутит, расскажите поподробнее об её недуге.

— Лера стала терять зрение ещё в детстве, но из-за её особенности мы не сразу поняли, когда это случилось. Думаю, даже она точно не поняла когда. Говорит, что все вещи светятся. Она может видеть те предметы, которые давно знает. Легко находит любимую кружку, не разбила ни одной вазы в доме, всегда попадает в двери и не бьётся головой об косяки и стены. Но стоит вывести её на улицу… или принести что-то новое. Для неё незнакомое — во мраке, ей придётся долго привыкать к предмету. Любопытно, что если эта вещь принадлежала кому-то, а не новая из магазина, то она может увидеть, как она это называет, увидеть его тепло.

— Она чувствует энергетику.

— Наверное.

— Просто потрясающе.

— Ну вот, на сегодня всё, — спустя полтора часа объявила художница: — Основной набросок я уже сделала, остальное позже, можно заканчивать и без вас, если сильно заняты.

— Ради вашего общества я готов отложить все свои дела на любой необходимый срок. Но, к своему стыду признаюсь, и ради портрета тоже.

Девушки рассмеялись.

— А уже можно взглянуть на него?

— Конечно. Пока отсутствует фон и некоторые мелкие детали, но композиция уже ясна.

Лера повернула этюдник. После нескольких минут молчания Диана залопотала извинения:

— Вы простите, но не всегда получается то, что должно. Ведь не стоит забывать, Лера не обычный художник, она не может передать полное портретное сходство и детали. Все её портреты отличаются от оригинала. Правда,… так вот сильно ещё не разу. Наверное, всё-таки сказалась усталость.

— Леди, успокойтесь, он прекрасен. Я даже не ожидал подобного. Но это лучший портрет из всех, которые с меня писали.

— Вы, правда, не сердитесь? — растеряно спросила Диана, она явно была сбита с толку.

— Отчего мне сердиться? Разве он не чудо?! Благодарю вас, миледи. Теперь все подвиги я буду совершать в вашу честь.

— Благодарю вас, сэр.

На глубокий поклон Лера ответила реверансом. Диана с трудом воспринимала происходящее. Она недоумевающее смотрела то на Сестру, то на Джентльмена, то на портрет. Галантный старичок никак не вязался у неё с тем молодым юношей с портрета, который в рыцарском одеянии восседал на троне. Его тяжёлый двуручный меч не возвышался над головами врагов карающим возмездием, а уткнут лезвием в пол, символизируя справедливость силы, мир и защиту. Королевская мантия скромно накинута на плечи, а корона висит на спинке трона. У ног юного рыцаря, по-кошачьи свернувшись в клубок, мирно дремлет маленький дракон. Ещё десятки сказочных существ притаились в разных уголках картины. Они с обожанием смотрят на рыцаря. И всё же лицо, лицо было узнаваемым. При желании, в портрете можно было бы опознать, к примеру, внука джентльмена.

— Но я не понимаю… — Диана совсем потеряла нить происходящего.

— Леди, неужели за столько лет вы не догадались? — усмехнулся джентльмен. — Разве все эти «неудачные» портреты не наводили вас на мысль, почему одни удаются просто прекрасно, а другие, особенно среди денежных клиентов, выходят так, как сегодня? У вашей сестры уникальный дар — она видит душу. Но однако вынужден откланяться. Зайду к вам завтра, если не возражаете. Вот моя визитка.

Диана машинально приняла кусочек пластика из рук джентльмена. Из всех изображённых символов её сознание почему-то сложило буквы в слова только на строчке «Писатель-фантаст».

— До свидания. Обязательно приходите, — послышался за спиной голос сестры, а её руки тут же мягко легли на плечи Дианы. Джентльмен, ещё раз поклонившись, зашагал к выходу. Его шаги сопровождались странным побрякиванием. За миг до того, как гость, надевая шляпу, должен был скрыться за дверью, Диана устало прикрыла глаза, и вдруг «увидела», как над его головой сверкнуло что-то металлическое, и закачался плюмаж из перьев. Дверь захлопнулась, и Диана могла бы поклясться, что через мгновение услышала удаляющийся цокот копыт.