- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (86) »
удачные произведения Владимира Матлина приобретают свое художественное качество именно в результате этой веры и вытекающей из нее предельно ясной нравственной позиции, которая в конце все ставит на свои места.
Петер Роллберг,
профессор кафедры славянских языков Университета им. Джорджа Вашингтона, директор Института Восточной Европы, России и Евразии
Научная истина
Дождливым осенним вечером 1941 года в дверь каморки в полуподвале дома номер восемь по Шорной улице громко постучали. Еще недавно здесь жил дворник, но с 16 июля, когда по приказу германских властей евреи оккупированного Минска были переселены в специально отведенный для них район, в каморке оказался профессор Иоффе с женой. Громкий стук в дверь обычно не сулил обитателям гетто ничего хорошего… Профессор переглянулся с женой и приблизился к двери. Прихожей не было, дверь открывалась прямо на улицу. — Кто там? — спросил профессор, на всякий случай по-немецки. Вежливый голос ответил на безукоризненном немецком: — Могу ли я поговорить с господином профессором Иоффе? Профессор с трудом отодвинул засов, явно рассчитанный на силу дворника, приоткрыл дверь, пропуская в комнату высокую фигуру в мокром черном плаще. Вошедший стянул с головы капюшон, пригладил ладонями растрепавшиеся волосы и посмотрел на профессора. Его молодое румяное лицо со светлыми глазами кого-то напоминало. — Чем могу быть полезен? — спросил профессор по-немецки и поклонился — такой вопрос следовало задавать с поклоном, он усвоил это в юности, в Берлинском университете. Молодой человек развел руками и сказал по-русски: — Неужели я так здорово изменился? Семен Евсеевич, это же я, Раухе, не узнаете? — Господи! — скорбно выдохнул профессор. — Алик! Ну как я мог не узнать вас сразу? Входите, входите! Входить было некуда, Раухе и так был в комнате. Он снял мокрый плащ и, свернув, положил его на пол у двери. Рядом с плащом он поставил толстый портфель. — Позвольте представить вас моей супруге. Ева, это Алик Раухе, ты слышала о нем тысячу раз. Ну, диссертация по хазарам… Помнишь, его статья в «Вестнике» наделала шуму? Раухе покраснел и замотал головой: — Что вы, Семен Евсеевич!.. Представляясь Еве Исаевне, он шаркнул ногой: — Альберт Раухе. Очень приятно. Его отглаженный костюм странно контрастировал со всей обстановкой. Ева Исаевна освободила для него единственный табурет, а сама села на кровать, покрытую стеганым одеялом. — Садитесь, прошу. Видите, как живем?.. Она повела рукой, словно приглашая осмотреть закопченные стены, расшатанный деревянный стол, железную печурку в углу. — Это не самое страшное, — сказал профессор, присаживаясь на кровать рядом с женой. Он сильно похудел за то время, что Раухе его не видел, лицо потемнело, но длинные седые волосы не поредели, и голубые глаза все так же ясно смотрели из-под густых бровей. — А что самое страшное? Каждый день ждешь… — Голос жены прервался, она плотно сжала губы и закрыла глаза. — Ладно, Ева. — Профессор дотронулся до ее руки. — Не надо опять об этом… Давай лучше послушаем Алика. Он повернулся к Раухе: — Как вы очутились здесь? Вы ведь в гетто не живете, верно? — Нет, нет, я живу в Берлине. Собственно, вся моя семья живет в Берлине: мой отец получил назначение на довольно большую должность. — В Берлине? — переспросила Ева Исаевна. — Да, в Берлине. Я служу в Министерстве по делам восточных территорий. Мы переехали еще в начале августа… — Он смущенно улыбнулся. — И знаете, с тех пор я ни разу не говорил по-русски. — Значит, в министерстве? — перебил его профессор. Раухе пожал плечами: — Я научный консультант по истории и этнографии южной России — это, собственно, и есть моя специальность. Люди в министерстве, между нами говоря, не особенно разбираются во всем этом. — Он вдруг рассмеялся. — Простите, я вспомнил, как один коллега на днях перепутал грузин с гуннами, а другой всерьез утверждал, что цыгане — потомки скифов. Так что, видите, с какой публикой приходится иметь дело. — Вижу, — неопределенно отозвался Семен Евсеевич. — Я это рассказываю не без умысла. Я ведь к вам по делу: как раз с одним из вопросов. — Насчет грузин и гуннов? Раухе вежливо улыбнулся шутке профессора: — Нет, гораздо хуже — насчет караимов. Вы не представляете, что творится в министерстве из-за этих караимов. Прямо война междоусобная… Раухе встал с табуретки и попытался пройтись по комнате, но тут же натолкнулся на стену и сел на место: — Они просто одержимы хазарской теорией! Столько серьезных работ написано — взять хоть ваши! Казалось бы, камня на камне не осталось от этих выдумок, ан нет — поговорите с моими коллегами, они вам скажут, что это точно: караимы происходят от хазар. А какие доказательства? А вот, караимы говорят на тюркском языке. Простите, я им возражаю, восточноевропейские евреи говорят на идиш, то есть на германском диалекте. Но не станете же вы утверждать, что они произошли от немцев? Раухе сокрушенно всплеснул руками. — Знаете, Семен Евсеевич, по-моему, хазарская теория сродни мифотворчеству. Жили когда-то хазары… Пушкин их упомянул… А тут вдруг перед тобой — живой потомок хазар. Романтично, что ли? А последователь еврейской секты — не романтично. — Да нет, Алик. — Профессор Иоффе вздохнул. — Я думаю, все гораздо проще: сами караимы в России настаивали на этой теории… правильнее сказать — гипотезе. Соображения у них были сугубо практические: отмежеваться от еврейства, чтобы к ним не применяли антиеврейских законов. Все это носило чисто конъюнктурный характер поначалу. А потом — пожалуйста — «теория»… В других странах, в Египте, скажем, тамошним караимам и в голову не приходило отмежевываться от еврейского происхождения. Наоборот, на каждом углу кричали, что они-то и есть подлинные евреи! — Господи, да я все эти доводы тысячу раз… — Раухе вскочил, схватил с пола свой портфель, открыл его и начал копаться в бумагах. Потом махнул рукой: — Я вам лучше так все расскажу, без этих докладных. Он сделал паузу и продолжил: — Не знаю, каким образом, но еще до войны, в циркуляре от второго января тридцать девятого года было записано, что караимы произошли от хазар и потому в расовом отношении ничего общего с евреями не имеют. Затем начинается война, наши вступают в Польшу, Литву; на восточных территориях оказываются тысячи караимов — и никто их евреями не считает. Наконец, наши приходят в Крым, и вот там- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (86) »