боец в брезентовом дождевике и черной кубанке. Он остановился у порога и стал зябко потирать большие красные руки.

— Ну, как кони, Федя? — спросил командир.

— В полном порядке, Семен Михайлович. Соломы наложил — как на перине спят. А седла…

Буденный быстро оглянулся. Дребезжа и подпрыгивая, по полу катилось пустое ведро.

Лукич, раскрыв рот, ошалело глядел на него.

— Бо-оже ж мой! — вдруг воскликнул он, всплеснув худыми руками. — Семен Михайлович! Так как жэ это?! — Он поглядел на Федю и покачал головой: — Как я, старый хрен, такого человека не признал?!

Буденный подошел к старику и дружески похлопал его по плечу.

— Ничего, Петр Лукич, всяко бывает. А в том, что ты меня не узнал, твоей вины нет.

— И не серчаете на меня, Семен Михайлович?

— Нет!

— Ну, спасибочка… А я ведь зараз всего вам и не сказал, все сомневался: сынок мой у вас служит в девятнадцатом полку, в четвертой дивизии. Младшенький. Степкой звать. С той войны его не видал. Точь-у-точь на меня похожий, как я смолоду был… Старших-то у меня ищо в германскую поубивали… Ах, Семен Михайлович, и как это я доразу… — Лукич закрутил головой, потом нагнулся и поднял ведро. — Слышь, сынок! — обратился он к ординарцу. — Тебя, кажись, Хведором звать? Добежи, Хведя, до колодца, воды почерпни. У тебя ноги-то молодые. Зараз самоварчик наставим. А я пока в пече пошукаю. У меня там рыбка есть. Ну и ищо найдем кое-чего…

Лукич засуетился, хлопоча по хозяйству, молодо заходил по хате, слазил в печь, в чулан и уже хотел было просить дорогого гостя за стол, как в дверь постучали и чей-то басистый голос спросил разрешения войти.

Держа подмышкой папку с бумагами, вошел начальник полевого штаба Зотов — невысокий, кряжистый человек с худощавым лицом. Остро подкрученные рыжеватого оттенка усы придавали его лицу суровый и строгий вид. Зотов бросил по сторонам быстрый взгляд и, подойдя к Буденному, спросил густым басом, чуть напирая на «о».

— Доклад примете, товарищ комкор?

— Приму. Пройдем туда, — Семен Михайлович показал на соседнюю комнату.

Он перекинул через плечо ремешок маузера и, толкнув дверь, вошел в прохладную, пахнущую нежилым горницу. Осторожно ступая, чтобы не натоптать до блеска намытый пол, он прошел мимо большой с целой горкой подушек кровати в глубину горницы, где под образами стояли покрытый скатертью стол, лавка и два табурета.

— Садись, Степан Андреич, — предложил он Зотову, подвигая себе табурет и присаживаясь к столу.

Зотов не спеша опустился на лавку, снял фуражку и, вынув из нагрудного кармана френча небольшой гребень, привычным движением провел им несколько раз по зачесанным назад волосам.

— Так что разрешите доложить, товарищ комкор: оперативную сводку сегодня не получали. Связи со штабом фронта нет вторые сутки, — начал, как всегда, обстоятельно и неторопливо докладывать он, убирая гребень в карман. — Прямой провод не работает — повреждение.

— Надо будет попробовать связаться через штаб девятой армии, — сказал Буденный.

— Так точно. Я дал указания. Разрешите доложить обстановку?

— Давай.

Зотов зашелестел картой, вынимая ее из папки и раскладывая на столе.

— По сведениям, полученным от разведки, — заговорил он, густо покашляв, — конные части противника неизвестного наименования вчера днем вели бои с нашей пехотой в районе станицы Казанской. Вот в этом районе, — показал он. — Можно полагать, что связь разрушена этими самыми конными частями противника… С остальных участков фронта никаких сведений не имеем. В направлении Анненская выслана разведка — два эскадрона с пулеметами под командой Дундича.

— Охранение выставлено? — спросил Буденный.

— Так точно…

Докладывая обстановку на фронте, Зотов не знал, что два дня тому назад, 22 сентября 1919 года, Деникин перешел в наступление. Те конные части, о которых доносила разведка, были кавалерийским корпусом Мамонтова, брошенного Деникиным в тыл армиям Южного фронта. Весь огромный Южный фронт, содрогаясь и разламываясь на части, начал медленный, с тяжелыми боями отход на Москву. Стремясь воспользоваться этим, с севера на Петроград начал наступление Юденич. Грозная опасность нависла над важнейшими центрами Советской России. В это время 10-я армия Ворошилова, в состав которой был включен конный корпус. Буденного, выходила из-под Царицына на левый фланг Южного фронта. Двигавшийся в авангарде конный корпус Буденного в составе 4-й и 6-й кавалерийских дивизий получил приказ расположиться в районе станицы Усть-Медведицкой^[3]. Буденный рассчитывал, что корпус сможет теперь несколько передохнуть после тяжелых боев и пополниться боевыми припасами.

— Как только установится связь, Степан Андреевич, нужно будет потребовать срочной присылки огневых летучек, — говорил Буденный. — В шестой дивизии осталось по полсотне патронов на бойца, а в четвертой и того меньше.

— Слушаю, товарищ комкор. Будет исполнено. — Зотов звякнул шпорами и, раскрыв папку, спросил: — Разрешите доложить по текущим делам?.. Штаб фронта запрашивает потребность корпуса в красных офицерах. У нас пока таковых нет, и что они собой представляют, мы не знаем. — Он положил перед Буденным какую-то бумагу. — Если б знать, Семен Михайлович, что они за народ… — продолжал Зотов, так как Буденный молчал. — А то попадут мальчишки, с которыми только наплачешься. Я так думаю, что своими командирами лучше управимся.

— Тут пишут, что о потребности нужно сообщить на Петроградские кавалерийские курсы, — сказал Буденный, поднимая голову и откладывая бумагу.

— Так точно, на Петроградские.

— Да-а… — Семен Михайлович в раздумье выбил пальцами барабанную дробь. — Попробуем! — вдруг сказал он решительно. — Петроградские должны быть ребята хорошие.

Зотов вынул гребень, подержал его в руке и сунул в карман.

— Слушаю, — сказал он с некоторым неудовольствием. — На сколько человек будем писать, товарищ комкор?

— Возьмем пока пять человек, а там видно будет… Ну, что еще?

— Есть сообщение, товарищ комкор, банда неизвестного наименования произвела налет на тылы двенадцатой армии. Предполагают, что это Махно.

— Махно?

— Так точно. Они подошли под видом своих и начали бить из пулеметов в упор.

— Потери есть?

— Большие. Захватили дивизионный обоз, два орудия, перебита штабная команда.

Зотов замолчал и стал перебирать лежавшие в папке бумаги. За окнами слышались в густеющих сумерках слабые звуки дождя. По улице дребезжала подвода. Чей-то голос лениво покрикивал на шлепающих по грязи лошадей.

— Ничего, скоро мы и до Махно доберемся, — сказал Буденный, нахмурившись.