- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (30) »
Франции тоже.
Марсель улыбнулся.
— Во Франции мне все будут милы, даже они.
Этторе покачал головой и повернулся, чтобы уйти.
— Чао, Марсель, да смотри не надрывайся.
— Эй, Этторе, — крикнул вслед ему Марсель, — та к. предупредить тебя, когда соберусь во Францию?
Не оборачиваясь, Этторе лишь покачал головой.
II
— Что, отец уже дома? — спросил Этторе на следующий день вечером. Проходя мимо мастерской, он заметил, что она заперта. — Он пошел недалеко по одному делу, — ответила мать. «Она уже тогда знала обо всем», — думал позднее Этторе. — Ты что приготовила? — Молочный суп. — Хорошо. — Этторе подошел к буфету. Там лежали две красивые, пестрые коробки с ампулами, обернутыми в целлофан, как заграничные сигареты. Мать повернулась к нему и сказала: — Погляди на обратной стороне, сколько они стоят. Может, ты считаешь, что не надо тратиться на лечение? Что же, мне ждать, пока совсем сгниет печень? Он вспылил. — Конечно, надо лечиться! Кто в таком деле думает о деньгах? Знаешь, чем ты меня всегда злишь и выводишь из себя? Тем, что без конца говоришь о вещах, о которых лучше молчать. Ненавижу эту твою манеру, злость во мне так и закипает! Она отвернулась к плите. Он провел рукой по краю стола. — Накрыть на стол? — Я сама. Этторе сунул руки в карманы и посторонился, пропуская мать к столу. — Куда тебя колют? — В руку. Этторе хотел спросить, больно ли это, но раздумал. Минут через десять после того как стол был накрыт, вернулся отец. Этторе сразу услышал его шаги на лестнице, и они показались ему более легкими, чем обычно, — возможно, он даже шагал через ступеньку. В дверях отец появился с улыбкой на губах. Этторе вынул руки из карманов и с удивлением уставился на его вдруг помолодевшее лицо. Ему показалось, что отец сделал какой-то знак матери, стоявшей в углу у плиты. — Ты что, получил хороший заказ? — спросил он. — Речь идет о тебе, — ответил отец, — а для меня это больше, чем хороший заказ. Давайте сядем за стол и поговорим. За столом Этторе узнал, что ему нашлась работа на шоколадной фабрике и что за это он должен быть благодарен кавалеру Ансальди. Мать тут же сказала: — Так что здоровайся повежливее с кавалером Ансальди, если встретишь его на улице. Этторе вздрогнул, как ужаленный, и уже готов был крикнуть: «Ах, значит, ты знала? Так почему же ты мне ничего не сказала? Хотела приготовить приятный сюрприз?» — но подумал, что мать могла ответить, что еще ничего не было известно наверняка, и этим оправдаться. К тому же отец все говорил, не давая ему вставить слова. — Имей в виду, что тебя берут не простым рабочим, я сказал кавалеру, что ты хоть и не много учился, но парень не глупый, а он ответил, что и сам это знает. Тебе поручат писать накладные — такие бумаги для отправки товара по железной дороге. Это будет твоя работа, твоя должность. И не сидячая, заметь: тебе часто придется ходить на товарную станцию. Этторе молчал; он чувствовал, что мать уже минут пять смотрит ему в спину, и, как в зеркале, видел перед собой ее крепко сжатые, в ожидании его ответа, губы. — Подходит тебе? — спросил отец. — Должно подходить, — тоном командира ответила за него мать. Каждый мускул в лице Этторе напрягся, налившись гневом, но он молчал. Отец видел это и сказал матери: — Не говори с ним таким тоном. И вообще лучше помолчи. Дай поговорить нам, мужчинам. — Уж вы мужчины! Здесь взорвался и отец: — А что ты имеешь против нас? Спрячь свой нос в кастрюлю и не высовывай его оттуда. Если хочешь знать, я только на этом условии на тебе и женился. Она подошла к столу, опустив глаза, но упрямо поджав губы. — Ешь, Карло, ешь, — спокойно сказала она мужу, ставя перед ним миску с молочным супом. Он стал крошить в миску хлеб, потом обратился к Этторе: — Надень свой лучший костюм, ты идешь не рабочим, для которого чем хуже одежда, тем лучше. И побрейся с вечера. — Разве завтра утром у меня не будет времени? — Брейся когда хочешь, я просто подумал, что завтра тебе надо будет как следует подготовиться. — Подготовиться к чему? — спросил Этторе, не отрывая глаз от миски. — К тому, чтобы идти на работу. Мать вмешалась: — Этторе еще не сказал, пойдет он работать или нет. Отец поднял голову и посмотрел на жену и на сына. — Конечно, пойду, — поторопился ответить Этторе. — С чего это тебе пришло в голову? — громко спросил отец у матери. Этторе не стал крошить хлеб в молоко, поспешно взял миску в руки и начал пить, заслонив миской лицо, чтобы выиграть время и обдумать положение. Однако в голову ему не приходило ничего, что могло бы противостоять этой силе из слов и фактов, которая неумолимо толкала его на работу. Никогда, даже на войне, его не заставали настолько врасплох. Кончив есть, он спросил: — А что я понимаю в накладных? — Тебя научат, это нетрудно. Говорят, что уже к обеду ты поймешь что к чему. Рядом с тобой посадят одного служащего, славного парня. — Кого это? — Я не знаю. Пережевывая корку, Этторе резко спросил мать: — Ты что на меня уставилась? — Уже и посмотреть на тебя нельзя? — Нельзя. — Я смотрела не на тебя, а на блюдо на столе. — Дай мне фрукты, если есть. — Не можешь подождать, пока отец кончит обедать? Хочешь заставить его нестись вскачь, чтобы поспеть к фруктам вместе с тобой? — Почему он обязательно должен есть фрукты вместе со мной? — взорвался Этторе. — Что случится, если я буду есть фрукты, а он только еще первое? — Дай ему фрукты, — сказал отец. Через некоторое время Этторе встал и направился к двери. — Я ухожу, — бросил он. Отец попросил: — Возвращайся пораньше, не забывай, что завтра утром тебе на работу. И вообще лучше бы тебе вечерок отдохнуть. Я на твоем месте никуда не ходил бы. — Я пошел, — повторил Этторе. — Пригладь волосы, — заметила мать. Он пожал плечами, но все-таки подошел к зеркалу, чтобы причесаться. В зеркале отразились плотно сжатые губы и желваки на скулах — Этторе испугался, что от злости у него лопнет какая-нибудь жила. — Возвращайся пораньше, — напомнил отец, когда он уже выходил из кухни. В тот вечер за городом, возле холма, у него было свиданье с девушкой, восемнадцатилетней Вандой. Он пришел на условленное место и стал ждать. Ванда немного опоздала и, взглянув на его лицо, сразу стала оправдываться: — Не сердись на меня, Этторе, мне пришлось сделать большой крюк, чтобы- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (30) »