- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (116) »
Времена и люди
Книга первая ВРЕМЕНА ГОДА В ЮГНЕ
I
Он постучал и, не дожидаясь ответа, нажал на массивную латунную ручку двери. — Вероятно, вам уже сообщили… Я — главный агроном. Председатель встал, секунду-две постоял в недоумении, словно что-то припоминая, и шагнул навстречу высокому стройному человеку. — Вот, товарищ партийный секретарь, наш новый главный агроном. — Здравствуйте и добро пожаловать, — сказал, вставая, партсекретарь. — А ведь ваш приезд на прошлой неделе не случаен, верно? Значит, прежде чем стать руководителем хозяйства, вы успели кое-что о нем разузнать? — Да, я приезжал не случайно. Хотел сперва увидеть, подойдет ли мне район, — пробормотал Сивриев, сильно, тяжело и слегка шепеляво выговаривая слова. А председатель уже схватил его руку и крепко, с какой-то юношеской энергией тряс ее. — Э-э, что было, то прошло. Главное — вы здесь. Я уже надоел там, в отделе, начальник все меня успокаивает: «Столько ждал, бай[1] Тишо, потерпи еще. Найдем тебе подходящего специалиста». Слава богу, свершилось… Ну, а теперь рассказывай: откуда сам, женат ли, есть ли дети? О работе не спрашиваю — видно, что не новичок, если тебя так далеко нащупали. — Хасковский я, — ответил Тодор Сивриев, смущенно приглаживая кончики пышных усов. Губы у него были сухие, обветренные, разжимались неохотно. «Не словоохотлив», — с удовольствием отметил про себя бай Тишо. «Себе на уме», — подумал Нено, окинув новичка насмешливым взглядом. — Мне нужно еще кое-что сделать сейчас. А завтра давайте вместе объедем села. Можно?.. Так где мой кабинет? Председатель и секретарь переглянулись. У бывшего главного агронома не было своего кабинета — сидел он в общей комнате специалистов. — Оставайся здесь, — предложил бай Тишо. — Поставим еще один стол. Видишь, места тут много. — Нет, лучше отдельно. Иначе мы только мешать друг другу будем. — Погоди! Председатель почти вытолкнул в дверь секретаря, и оба исчезли. Спустя четверть часа бай Тишо вошел, запыхавшись, и торжественно возвестил: — Пожалуйста. Здесь, в моей!.. Сивриев вспомнил, что, когда приезжал сюда в прошлый раз, в этой уютной солнечной комнате встретила его секретарь председателя — тоненькая миловидная девушка с некрасивым, но симпатичным лицом. На окне тогда стояла ее маленькая сумочка. Вот и теперь эта девушка появилась в дверях. Извиняясь, сказала, что зашла взять свои вещи. До вечера Сивриев успел подготовить выписку типов почв по селам, а для Югне и Нижнего Хиляднова (здесь у них самые производительные культуры) вычертил отдельно целую карту. Утро после первой ночи под югненским небом поразило Сивриева своей необычайностью. То, что виднелось за окном, не было ни днем, ни ночью, а напоминало густые пещерные сумерки. С высоты четвертого этажа взгляд охватывал половину Югне и везде встречал эту неподвижную ровную серость. А село еще спит. Агроном и сам знает, что всюду, где выращивают табак, зима — единственное время года, когда люди могут отоспаться. Еще рано. Он снова ложится на тахту и поворачивается к громадным окнам, сквозь которые смотрит на него отвратительный бесцветный сумрак. Надо попросить, чтобы повесили шторы, думает он и усилием воли заставляет себя закрыть глаза.Является председатель бай Тишо и прежде всего предлагает пойти позавтракать: он-то уже завтракал, однако ради компании можно было бы и добавить чего-нибудь к домашней сытной, но однообразной еде. В кафе Тодор Сивриев выпивает только чашку кофе и закуривает сигарету. Бай Тишо заказывает себе два пончика, два кусочка баклавы[2], большую кружку бузы[3] и проглатывает все это с таким аппетитом, словно целую неделю не ел, а после, раскрасневшийся, умиротворенный, принимается объяснять Сивриеву, как вредно курить натощак. Сивриев перебивает: — С чего начнем? С чего? Да с чего он сам пожелает, только сперва хотел председатель обрисовать ему будущее края, а потому прежде всего лучше бы побывать на ушавских виноградниках в Раеце. — Нет, на сегодня мне хватит земель Югне и Нижнего Хиляднова, — обрывает его главный агроном. — И то лишь тех, что по течению Струмы. Вот здесь — в излучине. Ну, может, и этого плато. — Он водит пальцем по нечеткой карте. — А-га! Здесь, верно, Хилядница. Ангел, — обращается председатель к шоферу, — давай-ка рули на Хилядницу. Выезжают из села, и когда уже несутся по серпантинам Желтого Мела, бай Тишо вдруг говорит: — Хилядница!.. Эх, побольше бы нам такой землицы. Столько же людей прокормили бы, сколько кормим. До полудня они объезжают поля. Обедают в ресторане. После обеда председатель снова спрашивает: — Сейчас куда? В Раец? — Хотелось бы посмотреть какое-нибудь село в предгорье, — отвечает Сивриев, — ну, к примеру, Моравку. — Туда дорога не очень-то… — Тем лучше. Двинули? Оставив джип в трех километрах от села, они идут пешком. Колея, ни узкая, как тропинка, ни достаточно широкая, чтобы могла проехать машина, поползла по неровной безводной местности. С обеих сторон подступали страшные, покрытые морщинами голые холмы, лишь кое-где стыдливо задрапированные жиденькими дубками. И чем только люди живут, думает Сивриев, да здесь и камень никуда не годится — крошится, точно слюда… Моравка! Название что надо, лучше не выдумаешь[4]. И как отзвук на эти его мысли раздается голос бай Тишо: — Холмишки-то тут, конечно, не очень, однако есть и неплохие участки. — На них что выращивают? Табак? — И табак, и зерновые. В основном рожь. А сельцо все ж таки заслуживает свое имечко! Особенно когда зазеленеет, когда цветы полевые распустятся — сорняки там да душица всяческая… У Сивриева нет времени любоваться красотами окрестного ландшафта, но по пути он все же заглядывает в несколько сельских дворов. Там сушат и хранят табак. Поняв, что именно в этот день моравская бригада сдает последнюю партию, а бригадир пока еще на приемном пункте, он торопит спутника в обратный путь. Их отправляют на лошадях, малорослых, с короткими толстыми шеями и буйными гривами — местная балканская порода. — Ты не гляди, что они вроде бы так себе, никакие, — словно оправдывается бай Тишо, трясясь всем своим грузным телом на спине коренастой
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (116) »