- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (52) »
Глава 1
Мне позвонили в тот самый момент, когда я убеждал конгрессмена, проигравшего накануне очередные выборы, заплатить по счету, а уж потом сжигать кредитную карточку «Америкэн экспресс». Конгрессмен задолжал нам 18 долларов 35 центов, крепко набрался и уже спалил кредитные карточки, полученные от «Карт бланш», «Стандард ойл» и «Диннерз клаб». Он сидел за стойкой, пил шотландское и чиркал спичку за спичкой, поджаривая кредитные карточки в пепельнице. — Два голоса на избирательный округ, — наверное, в двенадцатый раз повторил он. — Два паршивых голоса на избирательный округ. — Если вас назначат послом, вам не удастся обойтись без кредита, — говорил я ему, когда Карл протянул мне телефонную трубку. Конгрессмен задумался над моими словами, нахмурился и покачал головой. Вновь помянул два голоса, стоившие ему победы, и поджег карточку «Америкэн экспресс». — Слушаю, — бросил я в трубку. — Маккоркл? — мужской голос. — Да. — Это Хардман, — голос басистый, с бульдожьим рокотом. — Чем я могу вам помочь? — Вас не затруднит оставить мне столик на ленч? Что-нибудь на час, минут пятнадцать второго. — Вам заказ не обязателен. — Я лишь хотел в этом убедиться. — Лошади меня больше не интересуют. Я уже два дня не делал ставок. — Мне передали. Вам что, не нужны деньги? — Пока я больше проигрываю. Так чего вы звоните? — Я ездил по делам в Балтимор, — он замолчал, и я приготовился ждать. Ждать и ждать. Детство и юность Хардмана прошли то ли в Алабаме, то ли в Миссисипи или Джорджии. Короче, в одном из тех южных штатов, где не привыкли спешить, так что до сути нам еще предстояло добраться. — Вы ездили по делам в Балтимор, и вы хотите заказать столик на завтра, в час или четверть второго. Вас также интересует, почему я более не ставлю на лошадей. Что-нибудь еще? — Мы собирались забрать кое-что с корабля, там, в Балтиморе, но приключилась небольшая заварушка и этого белого парня порезали. Как и Маша… вы знаете Маша? Я ответил утвердительно. — Маш сцепился с парой громил, и те крепко прижали его, но этот белый парень неожиданно помог ему выкрутиться… вы понимаете, что я имею в виду? — Естественно. — Что, что? — Продолжайте, я слушаю. — Так вот, один из этих громил достал перо и порезал белого, но лишь после того, как тот вступился за Маша. — А почему вы звоните мне? — Так ведь Маш привез его в Вашингтон. Он ударился головой, потерял много крови и отключился. — И вам срочно потребовалась донорская кровь? Хардман хохотнул, по достоинству оценив мою шутку. — Ну вы и даете. — Так почему вы позвонили мне? — У этого белого парня ничего не было. Ни денег… — Я не сомневаюсь, что Маш первым делом это проверил. — Ни золота, ни удостоверения личности, ни бумажника. Ничего. Лишь смятый клочок бумаги с вашим адресом. — Вы можете описать его, или все белые для вас на одно лицо? — Ростом пять футов одиннадцать дюймов[1]. Может, даже все шесть. Коротко стриженные волосы. С сединой. Загорелый дочерна. Наверное, много времени провел на солнце. Примерно вашего возраста, только более тощий. Я постарался ничем не выдать волнения. — И куда вы засунули его? — Сюда, к нам, на Фэамонт, — он назвал мне номер дома. — Я решил, что вы его знаете. Он все еще без сознания. — Может, и знаю. Сейчас приеду. Вы вызвали доктора? — Он уже перевязал его. — Я поймаю такси — и сразу к вам. — Так не забудьте насчет столика на завтра. — Будет вам столик, не волнуйтесь, — и я положил трубку. Карл, бармен, которого я привез из Германии, беседовал с конгрессменом. Знаком я подозвал его к другому концу стойки. — Позаботься о нашем уважаемом госте. Вызови такси, позвони в ту компанию, что специализируется на пьяных. Если у него не будет денег, пусть подпишет счет, а мы отправим его почтой. — Завтра в девять утра у него заседание комитета в Рейберн-Билдинг, — просветил меня Карл. — Насчет восстановления лесов. Речь пойдет о секвойях. Я собирался послушать, так что завтра заеду за ним и доставлю на заседание в целости и сохранности.Некоторым нравится тереться у коридоров власти. Карл терся у конгресса. В Штатах он прожил меньше года, но уже мог перечислить по памяти фамилии ста сенаторов и четырехсот тридцати пяти конгрессменов в алфавитном порядке. Он знал, как они голосовали по любому вопросу. Знал, где и когда и по какому поводу заседают те или иные комитеты и будут ли слушания открытыми или закрытыми. Мог сказать, в какой стадии находится любой законопроект, как в сенате, так и в палате представителей, и с вероятностью от девяноста до девяноста пяти процентов определял его шансы на прохождение через конгресс. Он работал и в моем салуне в Бонне, но бундестаг не вызывал у него ни малейшего интереса. Конгресс же притягивал Карла, как магнит — железную стружку. — Главное, чтобы он попал домой. Мне представляется, что он вот-вот свалится со стула, — конгрессмен уже уткнулся носом в бокал. Карл оценивающе глянул на конгрессмена. — Он примет еще пару стопок, а потом я сварю ему кофе. Не волнуйтесь, ночевать он будет дома, а не в канаве. Я оставил его за старшего, попрощался с несколькими завсегдатаями и двумя официантами, вышел из бара, а попав на Коннектикут-авеню, повернул направо, к отелю «Мэйфлауэ». У отеля поймал такси, сел за заднее сиденье и назвал водителю адрес. Тот повернулся ко мне. — Я не поеду туда ночью. — Об этом вам лучше говорить не мне, а муниципальному инспектору, который ведает вашей братией. — Моя жизнь стоит дороже восьмидесяти центов. — Я готов заплатить целый доллар. По пути к Фэамонт-стрит меня практически убедили, что следующим президентом должен стать Джордж Уоллес. Наконец такси остановилось у нужного мне дома, относительно нового, если сравнивать с соседними, построенными никак не меньше пятидесяти лет тому назад. Я расплатился с водителем и сказал, что ждать меня не надо. Он кивнул, быстро заблокировал двери и рванул с места. Я же зашел в подъезд, поднялся по лестнице, нажал кнопку звонка указанной мне квартиры. Дверь открыл Хардман. — Заходите. Будьте как дома. Не успел я переступить порог, как из глубины квартиры донесся женский голос: «Скажи ему, пусть снимет ботинки». Я посмотрел под ноги. Пол устилал белоснежный ковер с длинным ворсом. — Она не хочет, чтобы пачкали ее ковер, —
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (52) »