нисколько не чтит, поскольку свой достопочтенный родитель вдалеке имеется. Но в сумме лояльность белорусскому государству сохраняет, вычитая бюрократические частности, способные помешать правильному ведению бизнеса им самим и его клиентами.

Всю политику, президентские указы, декреты, правительствующие законы Евгений целиком воспринимает в качестве и количестве юридической данности и административных форсмажорных обстоятельств. Потому ни в каких оппозиционных партиях, правозащитных организациях смолоду никогда не состоял. Предостережено обходил, предусмотрительно объезжал стороной уличные акции присяжных оппозиционеров. Отлично знал, как под милицейскую и судейскую раздачу может лихо угодить случайный прохожий, не понимающий, ни сном ни духом знать ничего не ведающий, в какой такой стране он конкретно живет. Именно здесь в РБ, а не в абстрактном сказочно социальном царстве-государстве.

Какую-никакую государственную политику Евгений педантично и саркастически отслеживает, отцеживает, шерстит, ревизует по разнообразным и разношерстным источникам. В основном в интернете.

«В шерсть и против шерсти».

Он достоверно в курсе скоротекущих макроэкономических пертурбаций и турбулентностей, внешнеполитических неувязок, внутренних бесхозяйственных нелепостей, микроэкомических неурядиц, провоцируемых бездарно идеологическим правлением. Всегдашним порядком принимает во внимание и к сведению утомительные безостановочные изменения действующего законодательства. Включая скоропортящуюся практику его подзаконного применения. Но открыто критиковать, охаивать заведомо неразумную власть предержащую и ее правительственных присных принципиально воздерживается. Хотя бы оттого, что раньше сам-то находился на президентской службе по окончании очень специфического вуза, куда недовольные никак тебе не могли и в принципе не хотели проникнуть. Теперь же безрассудное гласное критиканство еще в большей степени способно повлиять нехорошо на его нынешнюю корпоративную служебную деятельность. Чего-ничего доброго и повредить в светлую даль идущим замыслам, дух захватывающим реальным планам по обустройству собственного независимого частного дела.

«Крéдит не кредит, а дебет не кредо».

В политике и в экономике Евген, ― как его на белорусский манер чаще всего именовали друзья и сослуживцы, ― предпочитает относить себя к реалистам и прагматикам. Те же самые рассудительные качества присущи ему и в приватной жизни.

Тем самым как не попомнить его развод! Рационально провел он его в виде аудиторской, судебной и риелторской операции с использованием всевозможных законных мер воздействия на повинную сторону. К чему-либо противозаконному и криминальному прибегать не пришлось. А после оплаты неотъемлемых издержек и скорой продажи их трехкомнатной квартиры он практически вышел с некоторой прибылью, причем на бывшей жене повис неслабый долг. Причем негласно предпринятое частное расследование и вразумительный гражданский иск весьма органично оформились в уголовное дело.

Как только в прошлом году началась заблаговременная подготовка к бракоразводному процессу, пока шли суд да дело, Евген перебрался не за город в далекие Колодищи, но из Серебрянки в центр, в свою старую комнатенку к дяде. Глупейшую идею, как бы по-семейному пожить у матери на дальнем Западе, он отверг с порога. Тем временем у центрового дядюшки легко прожить некоторое время, воспользоваться по-родственному и жильем, и дружбой, и бесплатными консультациями полковника милиции в отставке.

Говорить в банальности, словно бы упокоившийся дядька Алесь заменил ему отца, эмигрировавшего 20 лет тому назад, нашему Евгену Печанскому не приходиться. Батька есть батька, он и в Сан-Франциско ему настоящий отец: был, есть и останется. Между тем иметь отцовского братана в реальных друзьях ему очень нравилось, чуть ли не с младенчества. Что может быть лучше, как скоро есть возможность сбежать от надоевших, вконец доставших родоков к дядечке, который все про все понимает? Плюс еще ему по силам нехило приструнить и угомонить предков, в жесть охреневших на воспитании и отметках за дурацкую учебу? А без отца, в шерсть и против шерсти, на дому стало куда хуже при одной матери под боком. Зато у дядьки Алеся ей его уже никак и ничем не достать.

Так вот и получилось, что Евген сызмала привык да приспособился жить ровно на два дома. Сейчас же этот второй дом полноправно превратился в его собственность, родную и единую, не исключая отсюда примелькавшихся привычных соседей по подъезду, во дворе ли на лавочках. Или же возьмем старых добрых дядюшкиных знакомцев по дому, если кое с кем них наследник с удовольствием поддерживает небесполезную умную дружбу. Как тут не вспомнить отныне по-соседски о Двинько Алексан Михалыче?

В придачу и этакое выдающееся шестиэтажное многоквартирное здание в центральном районе белорусской столицы по старорежимному адресу улица Ульянова изрядно заслуживает того, каб его помянуть отдельно добромысленным словом. Притом не столько потому что в нем выпало жить-проживать некоему Евгению Печанскому, политически и экономически независимому, свободному, образованному молодому профессионалу в области финансов и аудита. То, как жил он в других местах города, и припоминать незачем коренному истому менчуку, менчаку в четвертом поколении.

«Так скажем, коли-николи основные дела в родном Менске сделаны. Зараз будет не лишним на дачу закатиться, и там дела не мало. Но до того затребованы провиант и провизия: себя, одинокого, покормить и завтрашних гостей продовольствено подпитать.

Истинный центр далек от эпицентра…»

По пути за город Евген заехал за ржаным бородинским хлебом в булочную, что на Круглой площади. По-другому это примечательное место он не называл и не признавал идеологических переименований. Мало ли чего можно наворотить с названиями да прозваниями?

«Победный столб-памятник квадратного сечения, а площадь-то по-житейски все равно застанется круглой…»

ПРОЛОГ ВТОРОЙ Стихи и проза

Всякие антураж и пейзаж Змитер Дымкин на круг и вокруг научился, себе поставил прежде всего оценивать с профессиональной точки зрения. Что, кто и как могут ему пригодиться при подготовке очередного материала, в поисках горячей темы, для получения закрытой инсайдерской информации ― всегда его интересовало, занимало в первую очередь. Все остальное побоку и потом. Журналистом надо быть 24 часа в сутки, неусыпно и недремано. Иначе ты никто и звать тебя никак, несмотря на все твои звучные по-белорусски прозвища вместе с громкими прежними