впечататься губами в губы просто потому, что это сиюминутное желание кажется настолько сильным, что он вот-вот сойдёт с ума,

скорее это случится сразу и в один момент, чем староста признает его правоту.

Но он смотрит на Кастиэля со спокойным выражением лица – и больше не улыбается.

Но он смотрит на Кастиэля – и может говорить и делать то, что чувствует.

Но он смотрит на Кастиэля,

и Кастиэль краснеет пятнами.

– Конечно, – голос слегка срывается. – Я всегда прав, – он отворачивается, и ему почему-то хочется умереть.

Но больше – убить этого, этого, этого, который знает всё лучше всех.

Этого, который признал, что он прав.

Этого, который,

о господи.

– Вряд ли, – Натаниэль почти смеётся, а потом – выходит, оставляя Кастиэля одного.

На стенах класса, в самых уголках под потолком собираются тени. Весь класс из-за закатного солнца кажется оранжевым.

Кастиэлю хочется, чтобы в его жизни никогда не появлялось этого старосты,

чтобы он не чувствовал себя таким идиотом,

таким безобразно и по-дебильному счастливым просто потому, что кто-то признал и поблагодарил его.

***

Кастиэль пытается смотреть на него без зубового скрежета, но это чёрта с два.

Кастиэль пытается не смотреть на него, но это получается ещё хуже.