скандинавского викинга Ролло, вынудившего французского короля Карла Простоватого, уступить ему в лен обширные владения на севере Франции вторгся в Британию. Английский король Гарольд сложил свою голову в битве при Гастингсе, и в Англии установилась власть новых завоевателей.

Всякий кому довелось прочесть роман Вальтера Скотта «Айвенго» — а уж эта книга знакома всем любителям исторического жанра, — помнит о том, как непросто складывались отношения между норманнскими завоевателями и англосаксами, к тому времени уже осознавшими себя коренными жителями Британии. Но завоевательные амбиции новоявленного английского короля не ограничивались англосаксонскими провинциями. Норманнские рыцари принудили вождей валлийских кланов признать верховную власть Вильгельма, хотя власть эта, как и в годы правления римлян, во многом оставалась формальной и структуру валлийского общества никоим образом не затрагивала. Впрочем норманнское господство оказалось не слишком прочным. Уже в правление сына Вильгельма Завоевателя, Вильгельма II Рыжего (1087—1110) норманнские гарнизоны оказались вытеснены из большинства валлийских крепостей и большая часть Уэльса обрела практическую независимость. В дальнейшем борьба велась с переменным успехом. Конечное торжество англичан далось им непросто и осуществилось не скоро. И, что вполне естественно, всякое ослабление власти нормандских завоевателей, любые возникавшие между ними противоречия кельты старались обернуть в свою пользу.

Основное действие «Хроник брата Кадфаэля» разворачивается в период ожесточенной борьбы между двумя претендентами на английский престол — внуком Вильгельма Завоевателя по женской линии графом Блуасским Стефаном и его кузиной, тоже внучкой Вильгельма, дочерью короля Англии Генриха I и вдовой императора Священной Римской империи Матильдой. Усобица в стане исконных врагов, само собой, способствовала укреплению позиций валлийских правителей, сумевших в этот период полностью освободиться от англо-нормандской власти. Правда, если Англия в те времена не была единой, то не был таким и Уэльс. На его не столь уж обширной территории сосуществовали два королевства, а вдобавок к тому еще и несколько практически самостоятельных княжеств.

Одним из самых могущественных валлийских правителей был неоднократно упоминающийся в «Хрониках» принц Овейн Гуинеддский. Вся жизнь этого отважного воина и умелого, тонкого дипломата прошла в непрекращающейся борьбе за расширение своих владений и укрепление своей власти. На страницах «Хроник» он предстает перед нами мудрым и дальновидным правителем, всегда и во всем верным своему слову. Разумеется, в действительности этот человек, личность безусловно яркая и неординарная, был не совсем таким, каким описывает его Эллис Питерс: в своих книгах она рассказала скорее не о реальном Овейне, а о его образе, запечатлевшемся в исторической памяти валлийского народа. Историческая традиция и народная память бывают объективны далеко не всегда, но и в них, возможно, содержится некая правда, отличная от правды обыденного факта. Достаточно вспомнить, что самым популярным монархом в историческом сознании англичан является Ричард Львиное Сердце. Этот «рыцарь без страха и упрека», многократно воспетый как в народных преданиях, так и в художественной литературе, действительно был дерзок, смел и силен — иными словами, в полной мере обладал качествами, необходимыми для турнирного бойца, но никак не для правителя обширного королевства. Почти всю свою жизнь он провел в походах за пределами Англии. Там он стяжал несравненную рыцарскую славу, тогда как в его родной стране королевская власть за это время существенно ослабла. В отличие от Ричарда Овейн вовсе не рвался махать мечом где попало. Он умел склонить голову перед сильным противником и нанести ему удар в спину, когда тот обнаруживал хоть малейшую слабину. Так, в 1157 году Овейн ничтоже сумняшеся признал себя вассалом короля Генриха II, а в 1165 году, возглавив общеваллийское восстание, изгнал англичан с полуострова и установил границу между Англией и Уэльсом по реке Ди.

На том история борьбы за Уэльс, разумеется, не закончилась. Зыбкие границы между английскими и валлийскими землями многократно смещались то в одну, то в другую сторону. Ллевелин ап Гриффит (1242—1246) самовластно правил практически всем Уэльсом, но после его смерти валлийской независимости пришел конец. По преданию, уже согласившиеся признать верховную власть английского короля старейшины валлийских кланов предъявили Эдуарду I единственное требование: они желали, чтобы их земля не стала королевской, но получила своего принца, причем такого, который не знал бы ни слова по-английски. Это условие Эдуард выполнил — он пожаловал Уэльс в лен своему новорожденному сыну. Будущий король Эдуард II в то время мочил пеленки и не умел говорить ни на каком языке. Именно с той поры, с 1283 года, Уэльс считается вотчиной наследника британской короны, каковой, как, например, и ныне здравствующий принц Чарльз, носит титул принца Уэльского.

Старинный город Шрусбери и графство Шропшир, центром которого он является, относились к пограничным с Уэльсом английским землям и именно в силу своего положения имели особый статус. Сознавая зыбкость своей власти над валлийскими кланами, Вильгельм Завоеватель предоставил особые права тем из своих вассалов, которые получили владения у рубежей Уэльса. Поскольку земли эти лежали близ так называемых «Валлийских болот», владевшие ими могущественные нормандские феодалы именовались «болотными лордами». Многовековое соседство двух народов — пусть даже отношения между ними были более чем сложными — никогда не сводилось к одной лишь войне. Валлийцы, нормандцы и англосаксы не только кромсали друг друга мечами — в свободное от взаимного истребления время они и торговали, и роднились. Сближение же валлийцев и англо-нормандцев происходило в первую очередь там, где они чаще всего встречались, а именно в порубежных землях. Например, в графстве Шропшир. В свете всего изложенного становится понятным, почему Эллис Питерс решила сделать героем своего историко-детективного сериала валлийца.

Брат Кадфаэль, безусловно, занял достойное место в ряду своих литературных собратьев — великих сыщиков, чья мудрость и проницательность способствовали торжеству добра и попранию порока. Недаром шрусберийское аббатство — точнее, то, что от него осталось, превратилось в музей литературного героя, едва ли не столь же популярный, как всемирно известная квартира на Бейкер-стрит. Более того, старинный комплекс монастырских строений постепенно обретает близкий к