Заняли наши орлы немецкие базы, городки и села, укрепленные ими на выходах из лесов, как крепости. И вот поехали по всем деревушкам санные подводы с солью. В каждую хату завозили соль. Везли, раздавали и так разговаривали:

«Берите, селяне, от нашего деда обещанное. Прислали ему из Москвы стали, а мы с этой сталью всем соли достали!»

И был праздник. Большой был у нас праздник, когда в каждой хате, у каждого появилась соль… Помнишь ли, внучек?

— Помню, — ответил Тимка.

— Как же, хлопчик, не помнить, если через эту соль окрепла твоя кость! Ишь, на лыжах какие выкрутасы выделываешь. Я все из окна вижу, говорит дед и лукаво на внука посматривает.

Не знал еще мальчик, к чему речь шла.

Дед развернул портрет и, приблизив его к глазам, сказал:

— Дивись, хлопчик, это тот самый человек, что дал нам соль!

Тимка присмотрелся и узнал их мудрого гостя. Он был теперь в генеральской фуражке, и две звезды Героя Советского Союза сверкал-и на его груди.

— Знаменитый партизан Ковпак, верный друг народа, — вот кто наш кандидат в депутаты! Сегодня же наши лесовики должны узнать про такую радость, Тима, — ласково сказал дед. — Надо доставить его портрет и эти листовки в Сещу. Собирайся, внучек, пока светло.

Тимка ничего не ответил. Все ясно без слов: дед-партизан вышел из строя, станет на его место внук. Мальчик взял ломоть черного хлеба, круто посолил и сунул в карман. Взял охотничий нож и спички. Приладил за спину мешок с листовками и портретами и встал на дедовские лыжи. Старый Егор, согнутый болезнью, смотрел на него в окно, оттаивая морозные узоры на стекле своим дыханием.

Короткий зимний день быстро подходил к концу. Солнце, словно напуганное холодом, спешило закатиться за верхушки деревьев. Тимка, пригнувшись, широко разгонял лыжи, стремясь миновать Гремучий яр до заката. Позади остались деревня, школа и гумна, где дремали в соломе зайцы. Он вошел в лес. Снег здесь был пышный, снежинки лежали поверх сугробов неполоманные, крупные и сверкали синими огоньками. Особенно хороши были елки, засыпанные снегом и посеребренные сверху морозными блестками.

Все дальше и дальше углублялся он в лес. Путь шел в гору. Идти было трудно. Но Тимка взялся выполнить долг, исполнить данное дедом слово. Он поправлял мешок с драгоценной ношей и все прибавлял шаг. Пар от его дыхания инеем оседал на воротнике и на шапке. Неожиданно в лесу потемнело, и синицы, сопровождавшие маленького лыжника своим звонким теньканьем, умолкли и отстали.

И не успело скрыться солнце, словно с цепи сорвался, забушевал верховой ветер. Он покачнул высокие ели, осыпал с них пушистый снег и закружил его над лесом. И, когда взошла луна, ее сразу закрыло белой дымкой. Затем метель забушевала сильней, шумней. И, когда мальчик вглядывался вверх, ему казалось, что луна несется за ним, подхваченная снежным вихрем. Ему становилось страшно, и ледяной холодок подкрадывался к самому сердцу. А быстрые, крепкие ноги несли его все вперед и вперед, умело нажимая на скользкие, легко бегущие лыжи.

Несколько раз мальчику казалось, что в лесу сами собой зажигаются свечки, возникают и гаснут желтые огоньки под нижними, раскидистыми ветвями елок. А когда он приближался к ним, смело разгоняя лыжи, они гасли и словно убегали, и бесшумно мелькали сероватые, призрачные тени.

Две желтенькие свечки затеплились так близко, что Тимке захотелось схватить их рукавицей. Он поднажал на лыжи, согнул колени и ринулся так быстро, что молодой любопытный волчонок, засветивший на лыжника свои глаза, едва успел отскочить в сторону и испуганно тявкнул, как щенок.

Они целой стаей давно вились вокруг маленького лыжника. Старая волчица следила издали, наблюдая эту игру так же, как она наблюдала осенние охоты своих волчат за отбившимися жеребятами. Она терпеливо ждала, когда волчата вдоволь наиграются, а жеребеночек устанет, а потом подавала сигнал, и все молодые хищники бросались на жертву…

Вот и сейчас старая мать многих волков зорким глазом следила за своей сворой. Ее погодки и приставшие к стае двухлетки и пара матерых волков все участвовали в охоте на маленького человека. Они пытались загнать его так же, как глупого жеребенка: постепенно прижимая к яру, к обрыву, чтобы никуда не ушел.

Лай неосторожного волчонка послужил сигналом. Старая волчица отозвалась в полный голос. Ее хриплый вой раздался на весь лес. Многоголосым эхом отозвались все волчата. А на краях басисто подвыли матерые волки. Слушая этот жуткий хор, преследуемый понял, что он в полукольце. Бежать можно только прямо. Там путь свободен. Но там глубокий яр, отвесный обрыв, а под ним бьется и шумит речка Омутянка.

Словно почуяв, что беглецу не уйти, волчата заголосили бойко и радостно. Но рано торжествовали звери. Перед ними был человек. Хоть и маленький, но человек, одаренный светлым разумом и храбрый по-человечески.

Он оглянулся, прислушался и все понял. Но сердце его не замерло от робости, как у загнанного жеребенка или ягненка. Гневом наполнилось сердце человека. Как вы осмелились стать на моем пути, дикие звери? Нет, вы меня не возьмете! И лыжник направил свой бег прямо на Гремучий яр. Местность здесь шла под уклон. Лыжник почти летел, мелькая между заснеженными деревьями, и волчатам показалось, что они упускают добычу. Наиболее резвые взвизгнули, подскочили, ринулись изо всех сил. Вот они уже близко. Вот бросились наперехват матерые волки, чтобы ударом груди сшибить жертву с ног, под лапы молодых, под их жадные, острые зубы. Но не дал им человек полакомиться собой. В минуты страшной опасности сердца настоящих людей мужают.

Ни на секунду не задержался Тимка, когда лыжи его выскочили на край громадного обрыва. Ни страха, ни сомнения не ощутил он в сердце, когда взглянул в пропасть, куда уходила стремительная снежная покатость. Все чувства робости и боязни были вытеснены из его сердца одним страстным желанием — перелететь пропасть!

И он сильным движением бросился вниз.

Вначале разбег был медленным, потом лыжи заскользили быстрей, подняли снежную пыль. Навстречу устремился ветер, пронзительный, режущий лицо холодными ножами, рвущий полушубок с плеч. Затем ветер стал плотней, стал подпирать грудь, как вода, бегущая навстречу.

И Тимка ощутил, как летают птицы. Он взмахнул руками, как крыльями, и они повисли в воздухе. Потом наклонился вперед, и грудь его со свистом стала рассекать воздух. Он взглянул вниз и увидел под собой темную воду лесной реки.

Он хотел крикнуть от радости и тут же погрузился с головой в пышный снег, наметенный на низкий берег огромным валом. Никто не видел этого чуда, кроме волков.

Они разглядели, как у