офицером?

— Наш сагам на соседних воротах стоит, а стража ворот сбежала, — ответил самар, вынимая из ножен меч.

— Щитоносцы – вперёд! — приказал Поиис, когда ворота открылись, выхватил клинок и рванулся вслед за своими солдатами.

Выскочившие из ворот тапийские воины увидели засеку, за которой в неком подобии боевого порядка стояли сотни две бойцов вольных рот.  При этом засека, точнее, две засеки вопреки всем правилам воинского искусства не перегораживали дорогу, а шли параллельно ей и служили своеобразными направляющими для выбирающихся из города.

— Стой! Перестроиться клином! Прикрыться щитами! — нервно отдавал команды Поиис, разглядывая из-за спин своих подчинённых позицию противника.

Вольники выстроились в два рассредоточенных трёхшеренговых строя справа и слева за засеками, которые отделяли дорогу от поля. Ближе к городской стене уступом стояли одношеренговые строи по две дюжины лучников в каждом.

Тем временем за спиной Поииса послышался грохот сапог. Сагам обернулся. Лучники, выбежавшие из ворот, начали строиться в боевой порядок за спинами щитоносцев, не дожидаясь команды. Когда стрелки заняли боевое построение, Поиис проорал:

— Шагом! Вперёд, марш!

Тапийские войны медленно двинулись по дороге от ворот. Впереди шли щитоносцы, их строй представлял нечто среднее между «свиньёй» и «черепахой», так что они защищались от стрелков вольников не только впереди, но и прикрываясь щитами сверху. За ними шли лучники, на ходу готовясь к стрельбе.

Обтекая с двух сторон Поииса, так и оставшегося стоять перед раскрытым проходом в город, из ворот выдвинулись четыре колонны тапийских воинов. Две внутренние колонны составляли пикинёры, а внешние – щитоносцы. Они присоединялись к клину с таким расчётом, чтобы каждого солдата с пикой прикрывал солдат со щитом.

Первый залп вольники и тапийские лучники произвели одновременно, причём с одинаковым результатом – никто не был ни убит, ни ранен. Собственно на этом залповая стрельба и закончилось – лучники с обеих сторон начали стрелять по готовности. Уже через полминуты тапийские воины, шедшие в первых рядах, стали походить на ёжиков из-за воткнувшихся в их щиты стрел. К огромному сожалению вольников на таком расстоянии щиты не пробивали даже бронебойные стрелы, так что обстрел пока существенных результатов не давал.

В свою очередь тапийские лучники были вынуждены стрелять практически наугад навесом из-за щитов, так что первый их залп лег с недолетом, а затем стрелы перелетали через вольных лучников и падали среди стоявших вдоль засек бойцов, не причиняя им особого вреда

— Дядечка, а чего они разбегаются-то? — спросил убелённого сединами ветерана безусый новобранец, шедший в первой шеренге щитоносцев.

— Жить хотят, вот и разбегаются, — флегматично ответил ветеран, глядя как вольники драпанули в разные стороны из-за спин своих лучников, — щитов-то у них нет, а ты свой держи, как на тренировке, а то...

Договорить ветеран не успел – в его щит воткнулись сразу две стрелы, а в только что вскинутый щит новобранца – четыре.

Ощутив за собой пустоту, лучники вольников почувствовали себя неуютно. Конечно, засека – это надёжная защита от врага, но всё равно не дело лучников сходится с противником в рукопашной. Поэтому лучники, находящиеся за правой засекой, разделились на два отряда, и пока одни меняли позицию, другие прикрывали их отход. Лучники же за левой засекой отступали все вместе, и лишь пару раз остановились, чтобы дать довольно жидкий залп после чего сразу бросались бежать.

— Дядечка, а кто правильнее бежит, те, которые справа, или те, которые слева? — снова вылез новобранец.

— А без разницы, ты щит, главное, держи! — ответил ветеран...

Организованная колонна тапийских беженцев миновала засеки, практически не встретив сопротивления наёмников – обстрел лучников можно не считать -  и гордо промаршировала на расположенное за небольшой рощей огромное кукурузное поле.

— Встать в оборонительный круг! Гражданских в середину! — орал Поиис, а вокруг него стояли вой и плач, заглушаемые треском ломаемых стеблей кукурузы.

— Дядечка, а зачем такое вот построение? — в очередной раз полюбопытствовал новобранец.

— Защищаем гражданских, — флегматично ответил ветеран и дёрнул плечом, на которое стоящий за ним пикинёр положил своё оружие.

Тем временем небольшая группа мечников, используя свои клинки вместо серпов, расчищала пространство перед образовавшимся строем.

— Дядечка, а что они делают-то? — никак не унимался новобранец, глядя на эти своеобразные сельхозработы.

— Место для битвы расчищают – чтоб наши пикинёры видели, куда бить, — всё так же флегматично ответил ветеран.

— Дядечка, а кукурузу не подожгут? — уже совсем жалобно спросил бестолковый молодец, представляя себе, как они окажутся в кольце огня.

— Дык, она ж неспелая, — в первый раз потеряв терпение, ответил седовласый ветеран. — Как они её подожгут-то? Ты меньше вспоминай байки жрецов, и щит правильно держи! А то учишь вас, учишь, а вы всё в строю правильно стоять не можете. Стрелы лучше пообломай, умник, а не вопросы глупые задавай...

***

— Хорошо горит, — сказал Степан, удобно расположившись в вороньем гнезде тримарана Снурии.

— Однако одна группа тапийцев ушла в кукурузное поле, — недовольно заметила капитан тримарана.

— Где? — уточнил Голушко.

— Чуть правее вот той рощицы, — сказала Снурия, передавая ему подзорную трубу.

— Действительно, тысяч пять, наверное, — согласился Степан, возвращая трубу хозяйке, и пожав плечами, меланхолично произнёс:

— Повезло им.

— А я считаю, что вы плохо выполнили работу.

— С чего бы это? Пожар уже вошёл в такую силу, что город сгорит в любом случае, — удивился Степан.

— Слишком много тапийцев выжили! — с ненавистью прошипела Снурия.

— Мадемуазель, — с трудом сохраняя серьёзную мину, проговорил Голушко, — я подрядился сжечь город, о его жителях уговора не было.

— Да, это так, но я всё равно вами недовольна, — еле сдерживаясь, чтобы не выкинуть своего пассажира за борт, ответила капитан тримарана.

— Могу вернуть деньги, — удерживая улыбку, ответил Степан.

— Всю тысячу золотых? — ехидно уточнила Снурия.

— А почему бы и нет, — невинным тоном ответил Голушко.

— Большая добыча? — понимающе уточнила Снурия.

— Хватает, — подмигнув, ответил Степан и, посмотрев вниз, гаркнул: 

 — Сержант! Вы уже отсчитали долю нашего агента?

— Да, сэр! — буркнул Билко.

— Отлично, отдайте ему, посадите в ялик, и попутного ветра ему в..., — тут Голушко примолк и смущённо