деле ей уже давным-давно надо было быть в другом месте. Гораздо более привлекательном, нежели музей со своими крысами, крокодилами и нерадивыми смотрителями. «Завтра разберусь, что там у него за зоопарк», — подумала она и поспешила распрощаться со стариком. Все-таки главная задача сегодняшнего дня — успеть отведать восхитительных плюшек у тетушки Агаты, которая нынче собирает гостей. «А то ведь налетят родственнички и ничего мне не оставят», — продолжала она напряженно думать о нежно любимых тетушкиных плюшках, забыв и о смотрителе, и о странном шуме, и обо всем остальном на свете.

А напрасно: Абракс и Калифакс все же добрались до друга. Оказалось, таинственная дверь скрывала ту самую новую экспозицию, о которой рассказывала толстая тетечка. Чего тут только не было! Доспехи, мечи, копья, дротики, какие-то еще предметы непонятного назначения. Кое-где уже стояли восковые фигуры, повсюду громоздились коробки, ящики, витрины…

— Слушайте, может, уже пойдем, музей-то закрывается, — попытался образумить своих приятелей Калифакс.

— Расслабься, он уже закрыт! — отмахнулся от него Абракс, вытаскивая из кучи какого-то хлама огромный меч. — Стоять, канальи! — завопил он вдруг страшным голосом, как будто перед ним была целая армия вооруженных до зубов бандитов. — Сдавайтесь! Или я всех сейчас порешу! Ах так! Получи! А ты куда лезешь?! Вот тебе! — голосил он, отчаянно размахивая мечом.

— Очень страшно, прямо сейчас умру, — язвительно сказал Калифакс. — Давайте валить отсюда, а то я с голодухи окочурюсь.

С голодным Калифаксом шутки плохи, Абракс уж изучил своего прожорливого дружка и потому безропотно вложил меч в ножны. Делать нечего, надо идти.

— Вот это да! — раздался из дальнего угла голос рыжеволосого Брабакса. — Вы только поглядите, что я тут нашел! Обалдеть!

Голодающему нытику совершенно не улыбалась перспектива балдеть тут в темноте да глядеть на что-то там неведомое. Сейчас лучше полюбоваться куриной ножкой или хорошей отбивной с остреньким соусом! Да обязательно с картошечкой да с фанточкой или колочкой! Вот уж действительно — «обалдеть»! «С места не сдвинусь, пусть хоть зарежут», — решил он и остался стоять, где стоял. На зов друга Абракс отправился в одиночку.

— Во, смотри, какая штука! — сказал Брабакс, показывая на золотую чашу с таким гордым видом, как будто только что получил ее в подарок.

Чаша и в самом деле была удивительной. Вся золотая, большая, массивная, с тремя витыми ручками по краям, она сверкала и сияла, светилась изнутри чудесным светом. На ее внешней стороне был выгравирован затейливый узор, который напоминал скорее загадочные письмена, чем простой орнамент. А где-то в серединке блестящего круглого бока чаши был вставлен зеленый драгоценный камень. Пока Абракс разглядывал диковинку, Брабакс извлек из коробки, стоявшей рядом, табличку из плотного картона.

— «Золотая чаша Монтесумы, — передразнивая экскурсоводшу, начал читать рыжеволосый. — Долгое время считалось, что она — ключ к сокровищам ацтеков. Однако никому так и не удалось разгадать ее тайны…» Братцы, так это ж та самая чаша, о которой нам рассказывала толстая тетка!

— Ну, скоро мы пойдем? — вновь заканючил все же присоединившийся к друзьям Калифакс.

— Вы что, тут до утра собираетесь канителиться? Пошли, а?

Предложение было вполне разумным, но, кажется, этой парочке следопытов было не до его разумных предложений. Брабакс как раз погрузился в изучение орнамента.

— Похоже на какие-то знаки! Это точно какой-то шифр!

Любитель отбивных, занявший твердую позицию у двери, не видел, чем заняты его друзья. Но, зная обоих не понаслышке, решил на всякий случай вмешаться:

— Вы бы лучше не трогали там ничего! Далась вам эта фиговина!

Увещевания голодающего никакого успеха не возымели. Именно в этот самый момент Брабакс сделал открытие: верхняя часть сосуда представляет собою широкое кольцо, которое при желании легко можно повернуть. Что он и сделал.

— Слушайте, на чаше кольцо, и оно вращается!

— Ну все, — не выдержал Калифакс. — Вы как хотите, а я пошел.

— Да ладно тебе нудеть! — огрызнулся Абракс.

— Это кто нудит, я, что ли? — В одну секунду Калифакс оказался рядом с Абраксом. Дело принимало серьезный оборот — он весь дрожал от ярости. — Так, повторяю для тупоголовых: музей закры-вает-ся! Если вы сейчас же не пойдете, я… я…

Любитель музейной дисциплины вцепился в чашу, бывшую в руках у рыжего, дернул ее на себя изо всех сил. От неожиданности Брабакс разжал пальцы, и голодный зануда завладел ненавистным объектом. Не зная, что делать с этой штукой, он взял и зашвырнул ее подальше. Чаша со свистом пролетела через зал и угодила прямо в резную колонну. Ударившись, она со страшным грохотом упала на пол. От столкновения кольцо, видимо, сместилось, и чаша волчком завертелась на месте. Посыпались искры, а над чашей стал вырастать прямо на глазах гигантский световой поток, устремленный вверх.

— Что ты наделал? — закричал другу Брабакс.

— Ничего я не делал! — пропищал тот испуганно. — Ох, что же это такое тут творится! Батюшки мои!

Свечение становилось все ярче и ярче, из недр чаши вырывались яркие хищные молнии. Зал наполнился фантастической какофонией звуков. Все предметы вокруг скрежетали, скрипели, лязгали и позванивали. Световой столб дорос до потолка и стал постепенно расширяться. Трое друзей и странная чаша оказались внутри этого светового потока, замершего на какое-то мгновение, а потом вдруг начавшего закручиваться все быстрее и быстрее, увлекая за собою все, что попадалось на его пути. В отчаянии все трое схватились за руки, чтобы хоть как-то удержаться вместе, но неведомая сила тянула их вверх, поднимала все выше и выше, и вместе с ними неслась в никуда старинная загадка ацтеков — золотая чаша.

— Я не хочу, я больше не могу! — кричал Калифакс. — Отпустите меня!

— Не ори! Хватайся за чашу! За ручку! Давай! — скомандовал Абракс, и ребята обеими руками ухватились за толстые массивные ручки.

— Братцы! Меня тошнит! — все вопил Калифакс.

— Закрой глаза! — крикнул ему Брабакс, и очень вовремя, потому что световой столб вдруг из желто-зеленого превратился в кроваво-красный. Зрелище не из приятных. Приятного вообще во всем происходящем не было. Утешало одно: теперь, когда центробежная сила, поднимавшая и чашу, и друзей, равномерно воздействовала на всех, невольных аэронавтов не так болтало. Все-таки не зря ацтеки любили массивные вещи!

Самый слабонервный на