- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (17) »
Варвара Андреевская Красное солнышко
Красное солнышко
I. Первый заработок
На церковных часах небольшого уездного города Р… пробило три; в школах окончились уроки и толпы детей различного возраста стали с шумом расходиться в разные стороны. Девочки-гимназистки шли медленнее, говорили тише, хотя в общем все-таки порядком шумели, а что касается мальчиков — то они точно наперегонки быстро сбегали с лестницы, толкали друг друга, дергали за рукава, за ремни ранца и громко разговаривали. — До свиданья! — Заходи ко мне; вместе будем готовить уроки. — Помни, что я сказал. — Хорошо, да, да… — слышалось отовсюду. Затем раздавался веселый, беззаботный смех; все это смешивалось в один общий гул, который, в конце концов, замирал по мере того, как мальчики расходились. Последним из подъезда гимназии вышел мальчуган лет двенадцати; он тоже был одет в гимназическую форму, тоже за плечами у него был ранец и с первого взгляда он, казалось, ничем не отличался от остальной компании, но стоило только к нему повнимательнее присмотреться, чтобы сразу решить, что этот ребенок, или — уже знаком с различными житейскими невзгодами, или — болен. Щеки его были бледны, движения — вялы, медленны, глаза смотрели как-то невесело, а об улыбке не было и помину. Он шел тихим, мерным шагом, и не только не старался догнать товарищей, а даже, как будто нарочно старался отстать от них. Завернув в ближайший переулок, он прошел его почти до конца, отворил калитку низкого, двухэтажного серого домика, вошел в дом, и с усталым видом начал подниматься по узкой и довольно грязной лестнице. Лестница эта привела к двери; где был прибит клочок белой бумаги с надписью: "шью верхние дамские вещи, портниха Кобозева". "Едва ли мама успела вернуться" — проговорил про себя мальчик и, засунув руку в отверстие между стеной и косяком, достал оттуда ключ.
В отсутствие хозяев ключ всегда хранился там: это было условленное место, так как, по недостатку средств, Мария Ивановна (мать мальчика) прислуги не держала. Громко щелкнул замок, когда Миша, так звали мальчика, вложил в него ключ, еще громче скрипнула дверь на заржавленных петлях, и сейчас же сама собою захлопнулась, так как на ней, в виде блока, висел тяжелый камень, обшитый в суровое полотно. — Как здесь душно! — проговорил Миша, — открыть разве форточку? Нет, нельзя, тепло выпустишь… Дрова — денег стоят… И он начал молча раздеваться. В комнате действительно было душно; она была не велика, и, если можно так выразиться, заключала в себе целую квартиру; вдоль одной из стен стояли две кровати — матери и сына; у окна помещался стол, в углу — посудный шкаф — это называлось столовой; у противоположной стены стоял диван и два мягких кресла — то была гостиная, и, наконец, за занавеской находилась скрытая от взора посетителей плита, кухонный стол и полки с разной посудой. Обстановка, конечно, более чем скромная, но тем не менее, на ней лежал отпечаток чистоты и опрятности. Сняв с себя ранец, Миша положил его на столик, который стоял между постелями, затем подошел к плите, развел огонь и начал приготовлять обед; это была его всегдашняя обязанность, так как мать, работавшая в мастерской дамских нарядов, обыкновенно возвращалась домой часа через два-три после него, иногда даже позднее. Миша же слишком горячо любил мать для того, чтобы заставлять ее хлопотать после долгой работы в мастерской. В шкафу лежала заранее купленная провизия; Миша достал ее, разложил на столе и, подвязав поверх гимназической рубашки кухонный передник, живо преобразился в повара; дело кипело у него в руках, и в скором времени суп и разварной картофель к суповому мясу были готовы. Миша отставил то и другое к сторонке, погасил огонь и, только что успел накрыть стол, как услышал стук хлопнувшей на дворе калитки. — Мама идет! — крикнул он на всю комнату, и со всех ног бросился к выходной двери. — Мамочка, ты? — спросил он, перевесившись через перила. — Я, сынок, я! — отозвалась снизу Мария Ивановна. — О, да ты кажется несешь узел? — Несу, но он не тяжелый. Не успела Мария Ивановна и глазом моргнуть, как Миша уже очутился около нее, стараясь взять из ее рук узел, который оказался далеко не легким, и в котором находилось дамское драповое пальто, взятое для переделки. — Здравствуй, голубчик, — ласково сказала она сыну, — я очень рада, когда ты меня встречаешь, но я не люблю давать тебе носить мои вещи; ты и без того такой бледный, слабенький… Сначала в школе сидишь за уроками, а потом дома работаешь, точно я этого не вижу… — Перестань, мама! Сегодня, например, я в школе почти ничего не делал. — Каким образом? — Очень просто; учитель немецкого языка не пришел, и вместо него мы занимались — как ты думаешь, чем? — Не знаю. — Гимнастикой. — Гимнастика — это тоже своего рода работа. — Но это так легко, так забавно… Представь, я лазил лучше всех, учитель не мог мною нахвалиться. — Вот как! — Вот видишь, мамочка, какой я молодец! Незаметно мать и сын добрались до второго этажа и вошли в комнату. — У тебя и обед, кажется, готов, — продолжала Мария Ивановна и, развязав узел, бережно повесила пальто на гвоздь. — Видишь, мамочка, какой твой повар аккуратный. — Кроме того, он хорошо стряпает и я ем его стряпню с большим аппетитом. Миша самодовольно улыбнулся. — Что это за пальто? — спросил он после минутного молчания. — Его надо немного переделать; это пустяки, я сделаю в два-три вечера. — Значит, вместо отдыха, ты опять засядешь за работу? Мария Ивановна кивнула головой. — Вечно-то ты, моя дорогая, работаешь… Ведь, наконец, это уже просто невозможно, просто… — Без работы скучно, — перебила Мария Ивановна, — да и заработок нужен. — Вот это-то и заставляет тебя трудиться; ты одна все делаешь!.. — Как одна? А ты разве не помощник? — Какой я помощник! Хороша от меня помощь! — засмеялся Миша. — Если бы не ты, то, вернувшись домой с работы, мне и поесть было бы нечего, или пришлось бы самой готовить, а теперь я сижу барыней. — Ну что, это пустяки; а вот ты, мамочка, скажи откровенно, начинаешь ли мириться с нашим помещением; оно тебе в начале так не нравилось! — Мария Ивановна махнула рукой. — Про это говорить не стоит, за наши деньги мы не можем требовать ничего большего; лучше расскажи мне ваши гимназические новости, я так люблю их слушать. — Что тебе
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (17) »