Любен Дилов ЕЩЕ РАЗ О ДЕЛЬФИНАХ

Тогда я находился в Западном полушарии. Я мечтал увидеть как можно больше в этих краях и решил во что бы то ни стало выкупаться в Тихом океане. Быть всего лишь в тысяче километров от океана и не увидеть его! Еще ребенком в своих мечтах я столько раз плавал по его волнам! Не задумываясь, я выложил половину сэкономленных средств в кассу авиакомпании и уже через несколько часов оказался в городе, который по праву зовется жемчужиной тихоокеанского побережья.

Действительно, город великолепный! Но проведенные в нем три дня, возможно, не отложились бы в памяти с такой силой, если бы уставшие от беготни по музеям ноги не привели меня случайно в актовый зал местного университета, где проходило заседание съезда океанологов. Здесь на балконе можно было незаметно вздремнуть, хотя я не собирался спать, а просто хотел немного передохнуть, не тратя свои катастрофически тающие деньги. Ну и послушать, конечно, если у меня хватит сил.

Не могу сказать, что океанология — моя слабость, но как журналист я свято придерживаюсь принципа всегда узнавать что-либо новое. А после того как ты искупался в Тихом океане, почему бы не узнать о нем что-нибудь еще?

Я пролистал программу, которую при входе вручил мне распорядитель, и усталость как рукой сняло — имя докладчика, как раз в этот момент поднимавшегося на трибуну, было широко известно. Случай предоставлял мне возможность увидеть и услышать самого знаменитого специалиста, пионера в изучении дельфинов, директора крупнейшего в то время дельфинария.

Кое-что я знал об этом человеке из научно-популярных журналов. Лет тридцать назад он начал изучать жизнь дельфинов, не получая — ни от кого поддержки. На собственные средства он построил на окраине города два крошечных бассейна, и на протяжении многих лет единственным его доходом были жалкие гроши посетителей, приходивших поглазеть на фокусы нескольких дрессированных дельфинов. Прошли годы, прежде чем ему удалось заинтересовать убедительными научными аргументами некоторые институты и привлечь внимание людей к этим необычным существам, проявляющим странную привязанность к человеку. Теперь профессор Дж. Н. был признанным авторитетом, и весь мир с напряжением ждал от него открытия какого-либо способа, с помощью которого можно было бы проникнуть в загадочный мир дельфинов. Профессор вел поиски в трех направлениях: изучение мозга дельфинов методом сравнительной анатомии, биохимии, биофизики и нейрофизиологии, изучение языка дельфинов и обучение самих дельфинов человеческому языку. Впрочем, в этих же направлениях развивается «дельфинология» во всем мире, если вообще можно говорить о существовании такой науки, поскольку, к сожалению, в этой области работает слишком мало серьезных ученых, а то, что публикуется в прессе, представляет собой больше спекулятивную сенсационную шумиху, нежели результаты настоящих исследований.

Профессор заявил, что не собирается занимать уважаемую аудиторию фактами, которые уже известны, а сообщит только о последних результатах своей работы. Он сделал знак ассистенту и торжественно объявил:

— Послушаем приветствие наших морских друзей уважаемому съезду океанологов!

Ассистент включил магнитофон, и зал наполнился звуками падающих в воду тел, писком, бульканьем, тявканьем. Потом эти звуки отодвинулись, и на их затихающем фоне ясно и недвусмысленно прозвучало:

— Тгобрый ттень, пхприятели, ллюди. Шелаем стороффья и успеххофф. Ттобрый ттень; пхриятели, ллюди, шелаем стороффья и… — далее последовала вереница звуков, тихих и ласковых, похожих на объяснение в любви на непонятном для нас языке.

Сотни представителей рода человеческого, сидящих в зале, буквально окаменели. Только профессор Дж. Н., торжествующе улыбаясь, произнес в наступившей тишине:

— Это дельфин Моро. Приглашаем вас завтра посетить дельфинарий и послушать, что он вам скажет лично!

Но в момент, когда, наконец, публика должна была разразиться аплодисментами, в партере раздался громкий возглас:

— Позор! Это издевательство над существами, которые стоят на более высокой ступени развития, чем мы с вами. Вы — убийца! Вы совершаете преступление! Убийца, убийца!..

Поднялся страшный шум, все повскакали с мест.

Я перегнулся через перила, и мне удалось разглядеть молодого человека, который вырывался из рук распорядителей и, словно бичом, продолжал размахивать своим скандальным «Убийца!». Потом, так же неожиданно, он покорно вышел из зала.

Я бросился за ним — такое происшествие не оставит спокойным ни одного настоящего журналиста, — и как раз вовремя, поскольку он уже удалялся по улице, сопровождаемый недоверчивыми взглядами распорядителей, которые, вероятно, все еще сожалели, что не вызвали полицию.

— Постойте, — окликнул его я. — Извините… вы не могли бы…

Сейчас я уже не помню, как мне удалось завоевать его доверие. Но я навсегда запомнил его лицо: продолговатое, прозрачно-желтое, это было лицо святого с православной иконы, которое все еще подрагивало от волнения. Большие светло-зеленые глаза, словно две искрящиеся капли Тихого океана. Он был одет в поношенный, но чистый костюм и вполне мог бы сойти за придавленного нищетой и безработицей жителя большого города, если бы вся его фигура не сохраняла при этом какого-то горделивого достоинства. Он смотрел на меня своими тихоокеанскими глазами и после недолгого колебания вдруг сказал:

— Ну что ж, вы, конечно, спросите обо мне у профессора, и он вам скажет, что я сумасшедший. Я не буду на вас в обиде, если после этого вы откажетесь от моего предложения. Сегодня вечером я к вам зайду. В какой вы гостинице?

Я смутился — ведь он отгадал мои намерения — и стал уверять его, что не поддаюсь влиянию чужого мнения и что обязательно буду ждать его вечером.

Он пришел, когда великолепный город зажегся многоцветными огнями бесчисленных реклам. С вызывающей иронией спросил меня:

— Ну, что сказал вам Н.?

Не было смысла отрицать разговора с профессором достаточно продолжительное интервью, занявшее мой блокнот яркими мыслями и любопытными научными фактами.

— Он очень сожалеет, что потерял вас как ассистента. Вы были его лучшим сотрудником, — деликатно ответил я, но его улыбка раздражала меня, и я добавил: — Сказал, что внезапно у вас появилась навязчивая идея и однажды вы выпустили в океан всех его дельфинов. Но он не сердится на вас, хотя этим поступком вы задержали развитие науки на годы…

— Когда профессор поймет, что его наука ни к чему не приведет, он и вовсе перестанет сердиться, — ответил он. — Что вы решили? Поедете со