подбором невест. И увлеклись… Всех свободных девушек-тлека из Тэржа решили увезти. Они же все красотки, послушные и всё такое. Мелехов попытался воздействовать на своих подчинённых, но казаки показали ему устав, где не указывалось, как контрактникам проводить свободное время.

А решение проблемы койко-мест я успешно осуществил.

— А если здесь приподнять надстройку. И меня там поселите, — навязался.

Далее всё было делом ловкости рук и техники. ТТХ «Хобо» позволяли разместить 611 человек и всю нашу технику, иметь 27 миль в час, и, благодаря большим запасам воды и продовольствия, совершить комфортабельный вояж к исконным пальмоосинкам. Стелла ещё посекретничала с Лукасом и большинство кают стали двухместными: для учёных, клана Лукаса и новосемейных казаков — они ж молодожёны.

В команду моряков-валаров добавились тридцать казаков-холостяков и тридцать нукеров Рустама. Их также поселили в двухместных кубриках. Казакам-морякам Мелехов выплатил сразу кругленький аванс «за дополнительно освоенную воинскую специальность».

— Эти окольцованные значит будут кейфовать у себя в номерах, а мореманам службу тащить, за себя и того парня! Не бывать такому, — бунтовал полковник.

— И чего ты кипятишься, покушай лучше мясо по-бургундски, — предложил.

Мелехов отказался, ещё и свирепым взглядом нас, двойников — «дядек», угостил.

Пока весь будущий экипаж ударно трудился, наша четвёрка ничего не делала. Ничегошеньки. У нас началась прожорливое, до алчности, поедание любой стряпни. То есть ели мы всё подряд и жадно, и день сводился к следующему: «Поспали, теперь можно и поесть. Поели, теперь можно и поспать». А нет, мы ещё со всеми переругались. Мельтешат, понимаешь, спать мешают. И первым начал скандалить джельтемен Шарп.

Стелла разобиделась, надавила на жениха, чтобы он совместил две каюты в одну. Лукас прогнулся перед невестой, и вселили нас в четырёхместную каюту а ля парижская куртизанка. С розовым колером. Мы сначала поорали о произволе и незаконной переделке проекта; но там имелся большой обеденный стол, рядом был лифт, ведущий на камбуз, и орать перестали.

Вселились мы туда, как только первые партии продуктов были загружены в холодильники «Хобо», и стал ладить кушанья шеф-повар. Готовил блюда он мастерски. Заказали ему с утра двадцать(!) порций мяска с салатами. И даже не стали смотреть отправление «Хобо» на Родину.

Ох, уж это мясо по-бургундски. Умял четыре, или пять, порций этого яства, запил чистой водой, почувствовав, что больше не влезет в мою пищеварительную систему, и… раскрыл все свои тайны и секреты, до донышка. Двойники, молча, слушали мою исповедь, кто я есть на самом деле. Забежали на минутку Макаровы, в темпе послушали, следом подтвердили мои слова, и как заправские официанты убрали с нашего стола всю грязную посуду.

Когда за Никитой закрылась дверь, шалые двойники решили, что начнут дальше называть меня — «или барон, или Михалыч»…

— А знаете, други мои, что я тут надумал. Нас здесь неспроста собрали, — заявил Рустам. — Кому-то приспичило провернуть этакую операцию с двойниками. Обкатывают сценарий нашего тут трудоустройства с дальнейшими нашими действиями! — мы переглянулись, а князь продолжил: — У каждого из нас было по два перемещения по времени и через время — пространство, плюс деяния на земле, в воздухе и на море. Океан, я так мыслю, нам ещё должон преподнести нечто этакое, запоминающееся. В общем, с нами вошкаются. Операция «Табуретка» в действии!

Ха-ха. Гы-гы. И… всё. Всех сморил сон.

Закрыл глаза, намереваясь до отбоя передремать в удобнейшем кресле. И тут же в сознание, срывая все деревянные помехи, хлынули потоки ярких воспоминаний, страницы любимых книг и журналов, слова родных и близких. Это было похоже на проигрывание видеомагнитофона с записью всех-всех событий моей жизни. Целиком и без купюр.

Интеллектуальное пиршество продолжалось часа три, пока не пришла диковинная нанайская фраза: Грим главного героя завершён, роль он запомнил. Эй, ты, сцена там!

«Какая сцена? Какая роль? Грим?» У меня тут же наступило полное обалдение. «Чёрт! Nano-ХС — это же маленький хроносдвиг!»

Ай! Мой живот — утроба родная — вспыхнул сумасшедшей резкой болью. Едва различил яростное рычание Кабаши на что-то, и потерял сознание…