Я лежу на шезлонге, греясь на солнце. Я люблю находиться на открытом воздухе, это по-прежнему единственное место, где я чувствую себя полностью свободной. В детстве улица была моим единственным спасением от нее. Моя мать всегда отходила от похмелья, за исключением тех моментов, когда она была под кайфом, поэтому в доме было вечно темно и холодно. Мне не разрешалось открывать шторы. От яркого света у нее болели глаза, и это мешало ей спать, и, как следствие, веселиться всю ночь. А о том, чтобы открыть окно, не было и речи.
Это были ужасные дни. Ужасные годы. Я не хочу думать о тех временах и разрушать этот идеальный момент. Погода прекрасная, я нежусь на солнце. Рядом со мной лежит мой мужчина, и больше мне ничего не надо. Все правильно в этом мире.
- О чем таком серьезном ты думаешь?
Как такое возможно? Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
- Как ты узнал?
Он указывает на мое бедро.
- Ты вычерчиваешь знак бесконечности. Ты делаешь так каждый раз, когда о чем-то думаешь.
Он такой внимательный.
- Что у тебя на уме, детка?
Должна ли я держать при себе эти мысли, чтобы не портить этот идеальный момент? Или же мне стоит рассказать Джеку Генри, чтобы он знал больше о моем прошлом.
Ему уже не нравится моя мать. Уверена, это только подольет масла в огонь, но он прямо спрашивает меня, как-то неправильно скрывать это от него.
- Когда я была ребенком, улица была единственным местом, куда я могла сбежать от мамы, когда она была под кайфом или с похмелья. Я чувствую себя свободной, когда я под солнцем, - он молчит, должно быть злится. - Мне жаль. Я не должна была ничего говорить. Я разрушила такой прекрасный момент.
Наши лежаки стоят достаточно близко, чтобы он мог взять меня за руку.
- Ты ничего не испортила, - он поглаживает большим пальцем костяшки моих пальцев, прокладывая путь к обручальному кольцу. - Я твой муж, поэтому хочу знать все. Как хорошее, так и плохое.
Много хорошего произошло с тех пор, как мы встретились, но что на счет плохого? Действительно ли он готов это услышать?
- Я хочу задать тебе вопрос о свадьбе.
Похоже он готовит меня к чему-то плохому. Он никогда не говорит мне, что собирается задать вопрос.
- Хорошо.
- Почему ты позволила отцу отвести тебя к алтарю? Он никогда не был тебе отцом, так что я не понимаю, как ты решилась доверить ему такую честь.
Я слышу презрение в его голосе.
Есть только одна причина, почему я решила позволить Джейку сделать это. Ирония.
- Подумай. Он утверждает, что я его дочь, и его долг, как моего отца, состоит в том, чтобы отдать меня тебе – сильному, благородному человеку, который всегда будет заботиться обо мне. Я думала это вполне уместно.
- Да, - говорит он. - Я боялся, что твоя мать заставила тебя.
- Она думает, что убедила меня. Пусть она так думает, а мне будет доставлять удовольствие мысль о том, что все не так.
- Моя жена – сатирик. Возьму на заметку.
- Конечно, если ты знаешь, что хорошо для тебя.
- Я никогда не ошибаюсь в том, что хорошо для меня. Это ты, Л. Всегда ты.
Эти слова заставляют меня трепетать.
Я встаю и беру его руки.
- Ты думаешь я хороша для тебя?
Я тяну его, чтобы он понял, что я хочу, чтобы он сел к краю шезлонга.
- Я знаю. Без всяких сомнений.
- Я знаю, что еще хорошо для тебя.
Я отбрасываю трусики в сторону и подхожу к Джеку Генри. Он хватает меня за задницу, отчего я пищу. Он смотрит мне в глаза, скользя рукой мне между ног.
- Я тоже знаю, что хорошо для тебя.
Он трет рукой вверх/вниз, взад и вперед, прежде чем скользнуть пальцем внутрь. Я знаю, что он делает, избегая чувствительного местечка, где я жажду его прикосновений больше всего. Он делает это целенаправленно, он хочет, чтобы я оседлала его руку. У меня нет выбора.
Я хватаю его руку и направляю вверх, покачивая бедрами.
- Больше, - умоляю я.
Он сгибает большой палец и вознаграждает меня, поглаживая клитор.
- Жадная девчонка.
Он и понятия не имеет.
Голова кружится, потому что я так сильно хочу его.
- Я хочу, чтобы ты был внутри меня, когда я кончу, - говорю я, скользя рукой в его плавки.
Он не спешит помочь мне стянуть их с себя. Я подползаю к нему и опускаюсь на него. Он такой твердый. Его рука возвращается к предыдущей задаче.
- Это то, чего ты хочешь?
Он же знает, что да.
- Да!
Я двигаюсь вверх/вниз, получая безудержное удовольствие, когда его рука растирает мой клитор. Я выгибаю спину, выпячивая грудь вперед, держась за его плечи.
- Я хочу почувствовать, как ты кончаешь вокруг меня, Л.
И я это делаю.
Я чувствую знакомые подрагивания. Спустя несколько минут он находит свое освобождение внутри меня, произнося мое имя.
Он обхватывает мое лицо и целует. Когда, он заканчивает, его лоб прижимается к моему. Кажется, ему нравится так делать. Я знаю это, потому что это заставляет меня чувствовать себя любимой.
- Мы вместе проживем потрясающую жизнь вместе. Я сделаю всё для этого.
- Знаю.
Я тоже, тут я даже не сомневаюсь.
- Хочешь искупаться нагишом?
- С тобой? – он засасывает мою нижнюю губу в рот, а затем отпускает. - Конечно.
***
Я наклоняюсь к зеркалу, чтобы поправить макияж. Джек Генри подкрадывается ко мне сзади и скользит рукой в трусики. Убрав тушь, я смотрю на его отражение. Хотелось бы мне разозлиться, но я не могу, когда вижу его кривую усмешку.
- Хороший способ оставить свою жену без глаза.
- Что?
- Подкрадываешься, чтобы забраться мне в трусики, пока я крашу ресницы. Я могла случайно попасть себе в глаз.
Он гладит ладонями мои щеки.
- Мы здесь уже двенадцать часов, но так и не опробовали кровать.
Боже мой, я вышла замуж за похотливого подонка.
- Мы закрепили наш брак в небе. Мы сделали это напротив шеста, как только оказались здесь. А затем оголились на пляже и снова сделали это. Нам удалось все это меньше, чем за двадцать четыре часа. Кровать подождет, пока мы не вернемся с ужина.
- Мне нравится, когда ты говоришь «это» вместо того, чтобы сказать, что мы занимались сексом или мы трахались, - он скользит рукой по моему животу и посасывает мочку уха. - Это звучит так сладко и невинно.
- Нет, - я