внизу — ни огонька. Темно и в самолете. Лампочки освещения выключены. Только через раскрытую дверь видно мерцание приборов в кабине пилотов.

Вдоль салона, между скамьями, установлен длинный узкий стол. На нем стоит стрелок. Плечи и голова стрелка скрыты в прозрачном куполообразном колпаке, выступающем сверху над фюзеляжем. Там установлен спаренный крупнокалиберный пулемет — единственное оружие тяжелого, неповоротливого транспортника.

Пытаюсь рассмотреть навьюченные сумками и мешками фигуры товарищей. Лиц не видно. Сидят молча. О чем каждый сейчас думает? О предстоящем прыжке в темноту? О матери, о родных и близких? Наверное, каждый о своем и по-своему…

Почти все мы уже прошли «партизанскую академию» в отряде Медведева в лесах под Ровно, знаем, почем фунт лиха, и встречались с врагом с глазу на глаз.

Только радисты Майя Саратова и Дмитрий Пичкарь впервые летят в тыл врага.

Невысокая, миловидная, немного застенчивая Майя, нет, теперь уже не Маня, а по «легенде»^[1] и документам Соколовская Мария — «Лера», — будет работать с подпольщиком Вацлавом Фиалой в Ческой Тржебове.

«„Здрави Лаушман, ктори вспомина ваши праце в Жупе…“, — всплыли в памяти слова пароля. — Кто ты, Вацлав Фиала? Какой ты? Как ты нас встретишь? Сумеешь ли оказать помощь? Ведь наше появление будет для тебя совершенно неожиданным. Пока мы о тебе знаем только как о старом товарище и друге Лаушмана!»

«Лаушман, — рассказывал мне перед вылетом полковник разведотдела в штабе 1-го Украинского фронта, — депутат довоенного чехословацкого парламента. Он же секретарь левого крыла социал-демократической партии Чехословакии. До своей эмиграции в Советский Союз работал в Ческой Тржебове на нелегальной работе, поэтому имел там большие связи и доверенных людей, в том числе Дитра, Фиалу и Габрмана, к которым дал опознавательные пароли. Все они считают Лаушмана своим идейным, организационным и партийным руководителем…»

Дмитрию Пичкарю, по новым документам — Людвику Крейчи, будет значительно легче работать в паре с Дитром. Пичкарь — подпоручик Первой чехословацкой дивизии в СССР — в совершенстве владеет чешским и словацким языками, бывал раньше в Ческой Тржебове, знает местные обычаи и порядки…

Внезапно рокот моторов стал глуше. Самолет снижался. Над дверью кабины пилотов вспыхнула синяя сигнальная лампочка. Пора!

Инструктор парашютно-десантной службы тщательно ощупал каждого, предупредил:

— Приготовиться!

Штурман и стрелок распахнули обе бортовые двери. Струя холодного воздуха с силой рванулась в самолет. Мы в затылок друг другу выстроились у дверей. Инструктор хлопнул рукой по плечу:

— Пошел!

Я вниз головой бросился в темную бездну…

На рассвете 21 февраля начальник разведотдела штаба 1-го Украинского фронта принял рапорт:

«20 февраля 1945 года в 22.30 с Ченстоховского аэродрома на самолете „Ли-2“ № 11 выброшена в тыл противника группа „Крылов“. Выброска произведена удачно. Все парашюты раскрылись…»

Летчикам с самолета казалось, что все прошло благополучно. А на самом деле…

…В тугом, плотном потоке воздуха меня несколько раз переворачивает, как в водовороте. Затем ощущаю резкий рывок и сознаю, что парашют раскрылся. Осматриваюсь, считаю парашюты. Шесть, семь… я восьмой. Все!

Толчок получился мягкий, упругий. Справиться с парашютом удалось довольно легко. Не успел спрятать его, как где-то совсем рядом раздался условный свист.

В кустах я нашел Майю. Бросился помогать ей. Вдвоем быстро стащили ее парашют с деревьев, спрятали его в кустах между огромными камнями, забросали мхом и ветками. Со стороны села послышался какой-то шум. Мы прислушались. Кто-то напролом пробирался через кусты в нашу сторону. Изготовив автомат, я встал за дерево. Сзади притаилась Майя с пистолетом в руке. Подпустив подходившего совсем близко, я окликнул его.

— Свой, свой. Это я, Сапко! — послышался торопливый ответ. Иван подбежал к нам. — Ну и напугался же я сейчас! Крышу разбил.

Оказалось, что Сапко приземлился прямо на черепичную крышу какого-то сарая. Во дворе на него набросилась большая собака. Ивану пришлось от нее убегать, бросив ей на растерзание остатки парашюта.

Мы вышли на просеку. Сапко свистнул. Невдалеке откликнулись таким же свистом, и вскоре из кустов вышли Лобацеев, Богданов и Пичкарь…

Оставалось найти Веклюка и Мельникова. Выбрали большую приметную сосну. Возле нее оставили Майю и весь лишний груз, а сами разошлись в разные стороны на поиски товарищей.

Не успел я отойти и сотню метров, как впереди услышал тихий свист. Быстро направился в ту сторону и вскоре под деревьями увидел что-то темное. Оттуда неслись тихие стоны.

Веклюк Михаил Павлович.

Подбежал ближе. Включил фонарик. Широко раскинув руки, под деревом лежал Миша Веклюк, Все его лицо было залито кровью. Кожа со лба была сорвана. Он тихо стонал.

— Что с тобой, что случилось?

— Сорвался с дерева… — чуть слышно прошептал Веклюк.

Подошли ребята. Несчастье с Веклюком всех взволновало. Раненый в группе, когда мы еще не знаем, где находимся, какая вокруг нас обстановка! Это очень усложняло наше положение.

Веклюка осторожно понесли к просеке, чтобы там при лунном свете осмотреть его.

Я посветил фонариком вокруг. Нашел шапку Веклюка, финский нож, фонарик. Посмотрел вверх. Там белел парашют, накрывший собою вершины двух высоченных сосен.

Впоследствии Веклюк рассказал, что он завис между деревьями на большой высоте. Оглядевшись, начал раскачиваться как на качелях с тем, чтобы зацепиться за дерево и по стволу спуститься на землю. Наконец ему удалось ухватиться руками и ногами за ствол сосны. Прижаться вплотную к дереву мешал пристроенный на груди вещевой мешок. Не догадавшись сбросить его на землю, Веклюк, долго не раздумывая, вынул нож и обрезал стропы. И вот в тот момент, когда он правой рукой с ножом тянулся к последнему из них, левая соскользнула по коре, и он опрокинулся вниз головой. Несколько минут Веклюк висел вверх ногами, прижавшись спиной к стволу дерева. Схватиться за ствол руками он уже не мог. Вещевой мешок, тяжелая сумка с запасным комплектом батарей для радиостанции и сумка из-под парашюта сползли ему на голову и тянули вниз. Он начал понемногу разжимать ноги и скользить по стволу. Так удалось проехать метра полтора. Затем на стволе попался сучок. Скольжение прекратилось. Истратив силы и потеряв всякую надежду на спасение, Веклюк разжал ноги…

Итак, парашют Веклюка висел высоко на соснах. Снять его оттуда было невозможно. С рассветом с первого пролетающего