Ребенка я не отдам!

— Да уж не знаю, тут даже Павел Остохов бессилен. Они тебя так закроют, что никто и не вспомнит.

— И нас заметь, тоже могут, — вторила Машке Лера.

Варя посмотрела в эти единственно близкие ей теперь лица.

Одна, один на один с бедой, с болью.

— Ну ты не кипяшись, у тебя же американское гражданство, тебе только до посольства с Сашкой добраться, а там они тебя не достанут.

— А если просто сесть на самолете и улететь в Лос-Анджелес или на ранчо? Мне бы только от охраны отвязаться.

Машка оглянулась на охранника стоящего в дверях зала, скептически улыбнулась.

— Пробовать надо, только надо все обсудить, Я тебе, как никто понимаю, если бы моих спиногрызов кто-то бы отнял, пусть даже Колян. Горло бы перегрызла.

— Если у меня детей нет, то это значит, что я не чувствую Варькину боль. Надо все продумать. Как сценарий, все разложить по полочкам. Тут тачка, можно переодеться в Машку, и на ее тачке в аэропорт. Вот мальца, как поменять, Машкины то уже большенькие, мне, что ли, у кого дитеныша на время взять понянчить?

План был дельный. Варино сердце до этого сжатое от страха, распустилось словно цветок, щеки порозовели, и вдруг когда улыбка надежды затеплилась в уголках губ…

— Скорую, скорую вызовите, женщине плохо.

Варя сползла со стула и лежала без сознания. Вокруг суетилась охрана, Лера хотела набрать номер службы спасения, но в глазах стояла кромешная тьма. Она упала рядом с подругой на ковер.

Машка еще смогла положить устало голову на стол, и тоже потеряла сознание.

В Москве шло совещание Совета Безопасности, Президент слушал очередное выступление, делая пометки в блокноте. Вдруг кто-то за спиной склонился и шепнул — Александр Александрович, пожалуйста пройдите в приемную.

Он удивленно посмотрел на своего прессекретаря. Лицо Лескова было бледным. Когда он стараясь не торопится, вошел в приемную, первых кого они увидел, были Сергей и Дмитрий.

— Саша, крепись.

— Сашка, Варя?

— Варвара Николаевна, уже в Склифе, будем, надеется. Стабильно-тяжелое. Лучшие токсикологи.

Вертолет летел медленно, он кусал губы, он держался, до того самого момента, пока не вошел в реанимационный бокс, и не увидел прежней своей Вари.

Кукла, надувная кукла, бело-синее лицо, словно панна в «Вие».

Провода, трубочки. Маска на лице.

Он рыдал беззвучно, только дрожали плечи и из груди вырывались редкие хрипы.

Врач, налил ему пятьдесят коньяка, потом себе.

— Ситуация сложная, но не безнадежная. Яд, нервнопаралитического действия. Ситуацию с Вашей женой, Александр Александрович, усугубляет наличие алкоголя в крови. Две другие женщины тоже без сознания, но их положение не такое тяжелое. Все будет ясно, когда Варвара Николаевна придет в себя. Я хотел бы вас попросить подписать один документ.

— О чем? — ему вдруг стал противен этот врачи, тут горе, а он автографы собирает.

Он брезгливо поморщился и подвинул к себе лист с текстом.

— Ваша жена была беременна.

— Я не знал, — ошарашено, еле выговорил он.

— Срок небольшой, скорее всего она и сам не знала. Недели три не больше. Но яд может повлиять на формирование плода. Надо ваше разрешение на аборт.

— Вы что, ее еще и резать будете? — шепотом прокричал он.

— Нет срок маленький, медикаментозный аборт.

Он подписал, необходимые бумаги и попросил оставить его одного.

Лучшее сейчас лекарство работа, но он налил себе еще пятьдесят коньяка, и пошел в палату, к жене.

Ему хотелось одного — остаться с любимой один на один. Прижаться к руке без этих иголок и лейкопластырей, отдать тело, душу, власть, лишь бы выжила.

Он находился в палате минут пятнадцать, потом вышел уже прежним, собранным и с холодным разумом.

— Кто дело ведет?

— ФСБ, четвертый отдел.

— На Манежную. Сюда усиленную охрану. Мне докладывать каждые полчаса.

В кафе народу было мало, поэтому арестованных было немного — повара, техперсонал и одна супружеская пара. Всех не отпускали, ждали «самого». Он приехал, пожал начальнику отдела руку, и попросил ознакомить с первыми результатами.

— Подозреваемый один. Официант, обслуживающий стол. Но и другие версии рассматриваем.

— Заказчик, имя?

— Заказчика, как такового нет. — полковник увидел, как «сам» порывается, что-то сказать.

— Это абсолютно точно. Официант, невменяем, дал показания, отдал флакон из-под вещества. Ему тридцать шесть, мать старуха недавно умерла, жена умерла от рака груди. Сами посмотрите и послушайте.

Офицер отодвинул темную штору и нажал на невидимую кнопку.

Сотрудник госбезопасности допрашивал официанта. Высокий, рыжий мужчина, довольно симпатичный. Правда про лица такие говорят — себе на уме.

— Вы их знали до этой встречи, Борис?

— Да, давно уже приходила, Лера, несчастная женщина. Часто в синяках, редко трезвая. Вторая, это же известная актриса. Одинокое неприкаянное сердце. Женя, моя Женя, шепнула, помоги. Зачем им мучиться.

— Женя, это его умершая жена, — шепотом пояснил кто-то.

— Ей такие подруги в радость. Ведь, вы же понимаете, господин следователь, в обычной жизни, они бы и не встретились.

— Хорошо, я вас понял. Но третья, женщина, ее вы знали?

— Нет, красивая, правда?

— Очень, — согласился офицер. — И очень счастливая.

— Ах, не говорите ерунды. Она, как раз самая несчастная. Муж ребенка решил отобрать. Очень влиятельный человек, очень. Я сам слышал, даже Павел Остохов бы не помог.

— Что за бред, о ком он?! — не выдержал президент.

— Вы о ком говорите? О женщине за этим столиком, или другим?

— Да, что вы все путаете. Конечно, они все вместе сидели. Красивая собралась бежать в Америку, эти две ей помогать решили. Женя просила, скорей скорей, а то уйдут. Женя такая чувствительная к чужому горю. Вот первой я насыпал той, красивой, потом уже Маша, та почти и не пила, просто кофе горячий, поэтому тоже без сознания.

— Хорошо, где яд взяли.

— Это не яд, мамино лекарство Маме выписывали, я не давал, зачем. Женя сказала, это бесполезно, не поможет. Надо тем, кому плохо. Да и не дружила она с моей мамой.

— Александр Александрович, — в темную комнату заглянул еще один сотрудник. — Мария пришла в себя.

— Едем, бред полный, не верю, что это он сделал.

Маша лежала и ела яблоко. На мгновение ему стало обидно, Варя там мучается, а эта, — но потом он взял себя в руки. У этой двое детей.

— А что случилось? Девки где? — как всегда грубовато спросила Варина подруга.

— Маша, они в соседних палатах. Перескажите мне вашу встречу. Что Варя говорила.

— Не могу, вот честно не могу. Пусть сама если хочет, говорит.

— Послушайте, Вы, моя любимая