Виталием Сергеевичем Онопенко. Некогда Виталий Сергеевич руководил коммунистической партией Украины, был её основным идеологом, что не помешало ему, после августовских событий 1991 года, принять активное участие в запрете КПУ. А ещё через некоторое время, занять пост спикера украинского парламента, и, как это ни странно, быть всенародно избранным Первым президентом независимой Украины.

Пётр Степанович усмехался из-под своих шикарных, казацких усов: видел бы кто-нибудь сейчас некогда первого человека страны, балующегося с мобильной игрушкой?

Разговор, который они вели, начал Виталий Сергеевич:

— Интересно, как Леонидович поведёт себя в той обстановке, которая сложится через месяц?

— Трудно сказать. Мы можем только предполагать. На его месте, я бы ушёл в сторону.

— Может, следует сделать какой-нибудь намёк?

— Ни в коем случае. Вы знакомы с нынешним положением дел? Вот, то-то и оно. Мы сейчас не знаем полного положения дел. А посему, будем всеми силами показывать нейтралитет.

Пётр Степанович раздражённо кивнул на телефон:

— Да оставьте вы его в покое. Что мы имеем?

Виталий Сергеевич спрятал «мобильник» в карман:

— Информации немного. Предвыборная компания только началась. Пока, на данный момент, лидируем вы, то есть оппозиция.

— Да бросьте… — раздражённо проговорил Пётр Степанович. — будто вам неизвестно, как мы делаем общее дело? Я помог вам, вы помогли мне. Все довольны, у всех интерес учтён.

— Естественно. Но вы не знаете последних новостей. Поступила информация о том, что, в вашей оппозиции поделили портфели.

— То есть? — на лице Пётра Степановича проявилось недоумение.

— Да, да. — Виталий Сергеевич спрятал «игрушку» в карман. — Странно, что вам не сообщили. Подписано совместное соглашение между тремя партиями. Кроме вашего блока. Со всеми вытекающими последствиями.

— Когда?

— Два дня назад. Во время поездки в Крым.

— Так, — протянул депутат Цибулько. — Весело, ничего не скажешь.

— На мой взгляд, всё довольно логично. — Виталий Сергеевич расстегнул полы костюма: несмотря на работающий кондиционер, в салоне было довольно жарко. Нужно будет сделать проверку авто. — Ваша сила проиграла последние парламентские выборы. И никто не даст гарантий, что вы сможете на будущих выборах взять хотя бы те пять мандатов, которые имеете сегодня. Загнанных лошадей пристреливают. Прописная истина. Только не обижайтесь. — Онопенко похлопал собеседника по колену. — В нашей ситуации следует не расплескивать эмоции, а здраво просчитывать наши дальнейшие действия.

— Ну, с президентом понятно. — протянул паузу Цибулько. — А кто претендует на пост премьера?

— Литовченко.

— Шутите? — Пётр Степанович резким движением поправил очки на переносице.

— Если бы. — Онопенко усмехнулся, — Более того, будущий кабинет министров тоже известен. И, заметьте, ваших людей в нём нет.

«Гаишник» на выезде из Киева на обуховскую трассу пропустил кортеж, отдав честь. Пётр Степанович задумчиво побарабанил кончиками пальцев по дверной обивке автомобиля:

— Оно и понятно. — продолжил свою мысль Виталий Сергеевич. — На кой вы ему нужны… Впрочем, как и мы. Они нас считают отработанным материалом. — Онопенко немного рассмеялся. Так, для проформы. — Но ведь не всё так просто, Стёпа. Не всё так просто. Если ваш Козаченко выиграет, Москва подобного шага не поймёт. Точнее, не примет. А если и примет, то на таких кабальных условиях, что весь наш бизнес рухнет в одночасье. Внутри страны делай что хочешь. На то ты и победитель. Но внешнюю политику не тронь. Мы до сих пор оставались на плаву только благодаря тому, что лавировали между Западом и Москвой. Худо — бедно, но удавалось. И стабильность сохранили. И дело.

— Вот и долавировались. Хотя, я теперь тоже в некоторой задумчивости. — Пётр Степанович достал курительную трубку, «люльку», и сунул её в уголок рта. — Москва много чего не поймёт, если и Яценко выиграет. По крайней мере, на начальном этапе. Донецкий мужичок тоже, себе на уме. Думаю, Леонидович не раз пожалел о его назначении на должность премьера. Но вернёмся к нашим баранам. Андрей ориентирован строго на Запад. Это верно. Москву он видит только, как вынужденного партнёра. Да и то, временного. В данном случае, лучшей кандидатуры, нежели Литовченко, ему для поддержки не сыскать. Опять же, несмотря на арест и подмоченную репутацию, у Литовченко имеется неплохой авторитет. Особенно в среде студенчества. Но назначать его премьером… Смахивает на самоубийство.

— Студенчество, говоришь. — Онопенко скептически покачал головой. — Опять с молодняком заигрываете?

— А с кем же ещё? Не с вами же.

— Не нравится мне всё это. — У Виталия Сергеевича были собственные воспоминания о непокорности молодёжи. В конце восьмидесятых, когда он был первым секретарём ЦК КПУ, на площади Октябрьской Революции, в Киеве, летом, несколько сот студентов устроили пикеты, с голодовкой. Тогда Онопенко достаточно получил на «орехи» из Златоглавой. Но студенты своё вытребовали. Москва сдалась. — Молодёжь хороша только на начальном этапе прихода к власти, а вот как с ней после общаться? Тем более, при таком премьере?

— Ай — ай. — Пётр Степанович покачал головой, — Уже заняли определённую позицию? Неужели стали симпатизировать Козаченко?

Первый президент усмехнулся.

— Я — славянин, точнее — азиат. А потому, всё, что, как говорят, из-за бугра, мне чуждо. А вот внучке моей нет. И если она проголосует за Козаченко, а тот победит, хотим мы того, или нет, а приспосабливаться нам всем придётся… Хотя и наш, с его наполеоновскими замашками, честно говоря, тоже не по нутру.

— Перестаньте. — отмахнулся Пётр Степанович, — Приспосабливаться… Тоже мне скажете. Все мы от власти. Даже юридически. Один от исполнительной, а второй от законодательной. Так что, никакого приспособления не намечается. Узду найдём для обоих. Да и комплекс Бонапарта не такая уж плохая вещь. — Цибулько с трудом повернулся к собеседнику. — Вы когда вернулись из Германии?

— Два дня назад.

— И что говорят о нас за рубежом?

— Смеются.

— От чего?

— От наших демократических потуг. Двадцать восемь кандидатов на пост президента: прямой путь в книгу рекордов Гинесса. И самое смешное: разглагольствования идут не о двух возможных кандидатах, а, как минимум о четырёх.

— Предположим, четырёх мы им сделали. Зачем раньше времени открывать карты. Если бы было надо, мы бы им и восемь нарисовали. Кого они поддержат? Яценко, или Козаченко?

— Политики, по данному поводу молчат. Вот бизнесмены, с которыми мне удалось пообщаться, в некоторой