магнификанцев. Вооружённые неземным оружием, имбики тем не менее почти никогда не пускали его в ход. Помощь людям выражалась, в основном, в науськивании племени и его вождей на противника. Недавно главным врагом стал всё тот же Ранарити. Похоже, что-то на большом острове очень влекло имбиков. Что же именно?..

Итак, мы сидели и покуривали из моей пачки «Кэмел» уже минут двадцать, когда появилась первая машина. Столь малая частота движения была мне понятна: зная о состоянии шоссе, люди добирались до города окольными путями. Но вот возник этот поразительный экипаж, и я сразу защёлкал камерой, делая снимки.

Издавая такие звуки, словно по мостовой тащили десяток железных бочек с насыпанной в них щебёнкой, тащилось к нам то, что в прошлом, очевидно, было гусеничным экскаватором «Хитачи». Стрела с ковшом и корпус были сняты, а на их место прилажен кузов с высокими бортами, раскрашенными в цвета островного флага. Сидевшую сбоку кабину прикрывал грубо сваренный бронеколпак с прорезями. В кузове сидели кружком человек десять мужчин, иные в касках, и орали песню, которая в моём скромном переводе с меганезийского звучала бы примерно так:

Цвет рубах и касок подсказал: передо мной «чёрные лемуры» и их средство транспорта имеет гусеницы не только из-за особого состояния здешних дорог, но и затем, чтобы походить на танк. В груди отдался неприятный толчок: о бандах, поддерживаемых вождём и его кланом, писали ужасные вещи. Но избежать встречи не выпадало, тем более, что Джон уже замахал руками и заголосил, умоляя водителя остановиться.

Издав мучительный скрежет, экс-экскаватор затормозил, но ещё долго трясся и выбрасывал из боковых патрубков клубы грязного дыма. «Лемуры» поспрыгивали наземь: видно, заскучав дорогой, обрадовались возможности размяться и лёгкому приключению.

Сидеть на стволе, не желая подойти к новым знакомцам, понятно, не приходилось. Я двинулся к ним как можно вальяжнее, беспечно улыбаясь. Всё же мой статус журналиста-иностранца должен был послужить защитой.

Очевидно, Папалоа успел рассказать обо мне: во всяком случае, «лемуры» приняли меня дружески, стали совать руки для пожатия. Один довольно фамильярно хлопнул по плечу, но я решил этого не заметить. Рубахи их и брюки являли все оттенки чёрного, от мокрого асфальта до воронова, с просинью, крыла; лица были размалёваны сажей, отчего ярче сверкали зубы, вообще у магнификанцев похожие на белый фарфор. За спиной у всех висели автоматы «узи» или «томпсон», однако половина молодцев ходила босиком. Но при этом ни один, даже самый обтрёпанный, не забыл изобразить на левом плече вторую голову: кто нашивкой с рисунком, кто — просто намалевав силуэт краской, а кто и прикрепив кукольную. Болтались также и хвосты; однако самую буйную фантазию являли каски, на которых, поверх обязательных жёлтых и фиолетовых полос, шахматок, спиралей, висели висельники, окутанные флагами Ранарити, и скалились черепа. Надо полагать, такие росписи должны были повергнуть противника в трепет ещё до обмена выстрелами.

Похоже, что эти простые смуглые ребята знали в чувствах только плюс и минус, причём оба — в пределе: дружбу и ненависть; первую выражали дикарской лаской, вторую — хватаясь за автомат. Минуты не прошло, как уже двинулась по рукам большая плоская фляга. Пришлось хлебнуть и мне, и Джону: судя по запаху и вкусу, то был удивительный коктейль из имбиковой номоры и местного крутого самогона, так сказать, знак полного сближения двух рас. Немалых усилий мне стоило тут же не извергнуть гремучую смесь на землю.

После ритуала совместной выпивки меня вдоволь наобнимали, нахлопали по лопаткам и наградили титулом «белый бычий член»: два последних слова соответствуют, примерно, нашему определению «классный чувак», а белизну помянули как признак чужеземца. Затем «лемуры» наперебой стали рассказывать, куда они и зачем едут. Говорили, вернее кричали, все разом, перебивая и всячески обзывая друг друга, так что мне пришлось заниматься отсевом смысла наподобие золотоискателя.

В конце концов, стало понятно, что команда на бывшем экскаваторе, теперь носившем название «национальный танк», направляется в город, на соединение с частями войск, непосредственно подчинённых вождю, а также с отрядами добровольцев вроде их собственного. (Первые состояли из специально отобранных здоровых юношей, нёсших нечто вроде воинской повинности, а вторые — из крестьян, рыбаков, лесорубов, испытавших патриотический подъём чувств.) Поскольку ожидается десант с Ранарити (так говорят имбики), очевидно, боевиков вместе с солдатами посадят на моторные баржи и повезут через пролив, к ранаритийскому берегу, чтобы внезапной атакой предупредить подлую вылазку врага.

Из того, что я у себя дома узнал об истории архипелага, никак не явствовала страсть вождей большого острова к войнам; наоборот, под скипетром тамошнего владыки все острова жили мирно и процветали, как никогда. Но выкрики хмельных «лемуров» резко противоречили этой идиллии: «Да они там спят и видят, как бы нас опять сделать своими рабами!» — «Они всю жизнь только и делали, что захватывали чужие земли…» — «Сами ничего не умеют, вот и заставляют других на них работать». Старейший из «лемуров», массивный, седобровый, с гранатами вокруг пояса и кинжалом за сапогом, выдал следующее:

— Ну, ничего, имбики им покажут, с какого конца банан едят!

Ага! Тут мне просверкнул новый смысл происходящего, и я поспешил всунуться между их возгласами:

— Ребята, а почему имбики на вашей стороне? Им что, Ранарити не нравится?..

Ответил тот же седой, с ритуальными шрамами на чугунном лице, боевик. И, пока он говорил, я понял: старик сумбурно, тяжело пьян. Он не покачивался — долгий опыт брал своё, — но, туманно глядя и буквально выталкивая непослушным ртом слова, вымолвил:

— Почему не любят? Очень даже любят. Да вот только они не нравятся ихнему вождю. Туда, понимаешь, сунулись раньше, чем сюда… а он им — от ворот поворот.

Сведения о том, что «учители из таинственных глубин бытия», появившись в нашем мире, первым делом проникли на Ранарити, — такие данные и вправду к нам поступали. Но — смутные, не подтверждённые. «Лемур» же говорил, морща низкий лоб:

— Понимаешь, почему королевство крепко стояло? Там шахты есть… ну, сейчас, может, заброшенные, а раньше — ого-го! От них и сила была. Копали — и