- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (20) »
тобой, когда ты употребляешь такие выражения.
Вэлвет: Ты же сам меня воспитывал, если это можно назвать воспитанием.
Брюс: Фарра, слышишь, что она говорит? С тебя берет пример. Ты своих родителей обвиняешь, Вэлвет будет нас поносить, и так далее — порочный круг получается.
Карл: Слушайте, Брюс и ты, Фарра. Честно говоря, мне не хочется прерывать ваш…, но…
Фарра: Ты не беспокойся, Карл. Я все равно уйду тогда, когда сочту нужным. Не забывайте, что мы находимся в Калифорнии, и половина этого дома принадлежит мне по закону. Вот так. (поворачивается к Вэлвет) Детка, налей-ка мне чего-нибудь выпить.
Вэлвет: Мам, ты же сказала, что не будешь ничего пить сегодня…
Фарра: Ладно, налей. Что я могу поделать, если у меня такая натура, не могу бороться со своими привычками.
Вэлвет идет к бару и наливает бокал для Фарры.
Брюс: Вот видишь, доченька, твоя мама в этом не виновата, это у нее такая натура. Вообще никто ни в чем не виноват. Мы все только жертвы: алкоголики, сексоголики, трудоголики, патологические потребители и обжоры… Вэлвет: Ой, ну хватит тебе, опять это… Брюс: У нас каждый год от насилия погибает больше людей, чем в свое время мы потеряли солдат во Вьетнаме. И кого, вы думаете, винят за это? Оказывается, это фильмы, которые я делаю, это все из-за кино!
Вэлвет подходит к Фарре и дает ей бокал.
Фарра: О, господи! Опять все то же. Ну, конечно, его фильмы. Только мы начали говорить о моей психической травме, как разговор повернулся в ту же сторону — фильмы режиссера Брюса Дэламитри. Единственное на всей земле, что имеет значение. Ты знаешь, мой дорогой, самое приятное в нашем разводе — это то, что мне больше никогда, никогда не придется слушать эти разговоры про твое кино. Не надо мне этого, не буду пить. (ставит бокал на стол) Пошли, Вэлвет. Вэлвет: Удачи тебе сегодня, папа. Даже если ты не получишь этого Оскара…. Брюс: Не получу. Вэлвет: и даже если ты будешь похож на полного идиота… Брюс: Не буду. Вэлвет: Ты все равно представляешь большую эмоциональную значимость для моего психического состояния. Брюс: Спасибо, детка. Фарра: Вэлвет, идем.
Фарра и Вэлвет выходят.
Брюс: А Вэлвет все-таки хорошая девочка. Карл: Еще бы, особенно учитывая, сколько ты денег на нее потратил. Брюс: Причем тут это, отцовские чувства нельзя мерить деньгами. Карл: Браво, Брюс. Брюс: О кей. Значит, они не будут показывать ни сцену в подвале, ни этот эпизод в баре. А все-таки, как насчет перестрелки в банке? Хороший сочный кадр. Карл: Возможно. Но мы можем только спросить их, не более. Я позвоню.
Карл достает свой сотовый телефон. Затемнение. Брюс и Карл исчезают, и тут же, в темноте, мы слышим чей-то крик…
Уэйн (за сценой): Все, тебе конец, сучонок!
Задирает юбку Скаут, открывая все до самой талии.
Скаут: Ты что, Уэйн! Мы же в банке! Это общественное место! Люди вокруг! Уэйн: Да ладно, подумаешь, малышка моя.
Уэйн стреляет из автомата наобум, в темноту. Слышны крики и рыдания. Наконец Уэйн прекращает стрельбу, и крики постепенно переходят в сдавленные всхлипы.
Скаут: Уэйн, мой милый, как же я люблю тебя.
Затемнение. Уэйн и Скаут уходят. Сцена исчезает.
Гром аплодисментов. Брюс исчезает, луч прожектора гаснет.
Сцена наконец освещена полностью, и мы видим, что это гостиная Брюса. В этот момент зрители как бы неожиданно осознают, что Уэйн и Скаут — это реальные люди, которые попали в дом Брюса. Скаут оглядывается вокруг в полном недоумении, как ребенок, который впервые видит новые игрушки.
Скаут: Уэйн, ты не можешь потише говорить. Так приятно — я наслаждаюсь утренней тишиной. И рассвет такой красивый. А дом-то какой красивый, правда? Уэйн: Красивый домик, ничего не скажешь. В таких домах тут только настоящие короли этого города живут. Хозяин тут, наверное, такой же знаменитый, как и мы с тобой! Скаут: Да, классно тут. Смотри — подушечки меховые, журнальный столик из стекла, да и все остальное тоже класс. Уэйн: А ты знаешь, сладенькая моя, для чего у них такие прозрачные столики, а? Хочешь я тебе объясню, зачем они? Скаут: А чего тут непонятного — чтобы ставить кофе и… Уэйн: Не-е-е, лапонька. Не для этого. А для того, чтобы один на столе, а другой под столом. Один мочится, а другой смотрит, во, поняла, киска? Вот для чего, я читал про это. Скаут: Да ты что, Уэйн! Нет, не может быть! Не может такого быть, и я не хочу даже слушать такие гадости. Здесь все так приятно, а ты хочешь все испортить своими рассказами про то, как люди делают пи-пи на журнальных столиках. Уэйн: Что поделать, таков реальный мир, моя милая.
Вэлвет идет к бару и наливает бокал для Фарры.
Брюс: Вот видишь, доченька, твоя мама в этом не виновата, это у нее такая натура. Вообще никто ни в чем не виноват. Мы все только жертвы: алкоголики, сексоголики, трудоголики, патологические потребители и обжоры… Вэлвет: Ой, ну хватит тебе, опять это… Брюс: У нас каждый год от насилия погибает больше людей, чем в свое время мы потеряли солдат во Вьетнаме. И кого, вы думаете, винят за это? Оказывается, это фильмы, которые я делаю, это все из-за кино!
Вэлвет подходит к Фарре и дает ей бокал.
Фарра: О, господи! Опять все то же. Ну, конечно, его фильмы. Только мы начали говорить о моей психической травме, как разговор повернулся в ту же сторону — фильмы режиссера Брюса Дэламитри. Единственное на всей земле, что имеет значение. Ты знаешь, мой дорогой, самое приятное в нашем разводе — это то, что мне больше никогда, никогда не придется слушать эти разговоры про твое кино. Не надо мне этого, не буду пить. (ставит бокал на стол) Пошли, Вэлвет. Вэлвет: Удачи тебе сегодня, папа. Даже если ты не получишь этого Оскара…. Брюс: Не получу. Вэлвет: и даже если ты будешь похож на полного идиота… Брюс: Не буду. Вэлвет: Ты все равно представляешь большую эмоциональную значимость для моего психического состояния. Брюс: Спасибо, детка. Фарра: Вэлвет, идем.
Фарра и Вэлвет выходят.
Брюс: А Вэлвет все-таки хорошая девочка. Карл: Еще бы, особенно учитывая, сколько ты денег на нее потратил. Брюс: Причем тут это, отцовские чувства нельзя мерить деньгами. Карл: Браво, Брюс. Брюс: О кей. Значит, они не будут показывать ни сцену в подвале, ни этот эпизод в баре. А все-таки, как насчет перестрелки в банке? Хороший сочный кадр. Карл: Возможно. Но мы можем только спросить их, не более. Я позвоню.
Карл достает свой сотовый телефон. Затемнение. Брюс и Карл исчезают, и тут же, в темноте, мы слышим чей-то крик…
Уэйн (за сценой): Все, тебе конец, сучонок!
Сцена 2
Вслед за этой фразой слышны выстрелы и крики в темноте. На сцене появляются Уэйн и Скаут с небольшими автоматами в руках. Оба в состоянии истерического радостного возбуждения.Уэйн (кричит): Как я люблю тебя, моя сладенькая! Скаут: И я тебя люблю, мой милый. Уэйн: О-ой, я просто балдею, когда убиваю кого-нибудь, у меня такое желание появляется, ну воще! Я тебя так хочу, сахарная моя! Хочу тебя прямо щас, буду тебя трахать, пока зубы не заскрипят.
Задирает юбку Скаут, открывая все до самой талии.
Скаут: Ты что, Уэйн! Мы же в банке! Это общественное место! Люди вокруг! Уэйн: Да ладно, подумаешь, малышка моя.
Уэйн стреляет из автомата наобум, в темноту. Слышны крики и рыдания. Наконец Уэйн прекращает стрельбу, и крики постепенно переходят в сдавленные всхлипы.
Скаут: Уэйн, мой милый, как же я люблю тебя.
Затемнение. Уэйн и Скаут уходят. Сцена исчезает.
Сцена 3
Прожектор освещает другую часть сцены, там, где стоит Брюс. Он на высоком подиуме, в смокинге, с фигуркой Оскара в руках.Брюс: Вы знаете, я так волнуюсь, у меня даже от волнения трясутся коленки. Я хочу поблагодарить всех вас. Ваша энергия, ваш дух дает мне вдохновение, и благодаря этому, я смог дотронуться рукой до звезд. Вы помогли мне добиться гораздо большего, чем я заслужил. Больше того, о чем могут мечтать лучшие из лучших. Я имею в виду вас, мои любимые. Мой любимый американский народ, чей необыкновенный, восхитительный, богом ниспосланный талант сделал из меня настоящего художника. Вы — это ветер, который наполняет мои крылья. И я расправляю свои крылья для вас. Благослови вас всех Бог. Благослови Америку и весь мир. Спасибо вам.
Гром аплодисментов. Брюс исчезает, луч прожектора гаснет.
Сцена 4
Из темноты появляются Уэйн и Скаут. Уэйн несет в руках большую сумку. Свет постепенно высвечивает всю сцену.Уэйн: Да, ты знаешь, Скаут, все-таки нет на свете приятнее работы, чем убивать. Точно тебе говорю. Чем я только не занимался в жизни: гоночные машины угонял, лошадей перепродавал, в казино играл, воровал — все это ерунда по сравнению с волнением, которое испытываешь, когда шлепнешь кого-нибудь. Можешь мне поверить, я тебе говорю!
Сцена наконец освещена полностью, и мы видим, что это гостиная Брюса. В этот момент зрители как бы неожиданно осознают, что Уэйн и Скаут — это реальные люди, которые попали в дом Брюса. Скаут оглядывается вокруг в полном недоумении, как ребенок, который впервые видит новые игрушки.
Скаут: Уэйн, ты не можешь потише говорить. Так приятно — я наслаждаюсь утренней тишиной. И рассвет такой красивый. А дом-то какой красивый, правда? Уэйн: Красивый домик, ничего не скажешь. В таких домах тут только настоящие короли этого города живут. Хозяин тут, наверное, такой же знаменитый, как и мы с тобой! Скаут: Да, классно тут. Смотри — подушечки меховые, журнальный столик из стекла, да и все остальное тоже класс. Уэйн: А ты знаешь, сладенькая моя, для чего у них такие прозрачные столики, а? Хочешь я тебе объясню, зачем они? Скаут: А чего тут непонятного — чтобы ставить кофе и… Уэйн: Не-е-е, лапонька. Не для этого. А для того, чтобы один на столе, а другой под столом. Один мочится, а другой смотрит, во, поняла, киска? Вот для чего, я читал про это. Скаут: Да ты что, Уэйн! Нет, не может быть! Не может такого быть, и я не хочу даже слушать такие гадости. Здесь все так приятно, а ты хочешь все испортить своими рассказами про то, как люди делают пи-пи на журнальных столиках. Уэйн: Что поделать, таков реальный мир, моя милая.
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (20) »