- Так ведь... Что тут скажешь, матушка?.. Все мы грешны. И в мыслях, и в поступках...
- Вот и я о том. Грешны все, а порку получают только послушницы... Нет, ей богу, вы молодчина, Марта - очень здравая идея! – директриса уселась в своё глубокое кожаное кресло. – Отныне так и решим: после порки наших юных грешниц свою долю будут получать и сёстры-наставницы. Все, по очереди! Нечего вам чваниться и возноситься в гордыне - пред Господом все равны. Первой была сестра Марта, следующей будешь ты, Агнесса. Ты старшая наставница, и должна дать пример смирения остальным.
Лицо сестры Агнессы, никак не ожидавшей подобных последствий, вытянулось. Между нею и Франко была давняя вражда. У ней хранились ключи от погреба, где издавна стояло два бочонка красного вина для торжественных случаев, и как он её ни упрашивал, она никогда ему этих ключей не давала. Франко терпеть её не мог и называл крысой.
- Сама объявишь нам тот из семи смертных грехов, к которому более склонна. А уж Франко постарается его из тебя выбить... Прекрасная мысль, ей богу! – всё не могла успокоиться директриса. – Мне и раньше казалось, что в наших воспитательных мероприятиях чего-то недостаёт... Ступайте, милые, готовьтесь.
* * *
С раннего утра в субботу в пансионе царило необычайное оживление. Все послушницы были подняты ни свет, ни заря и брошены на всеобщую генеральную уборку. К двенадцати часам дня, когда весь пансион уже сиял чистотой, девочек переодели в новую парадную форму - длинные чёрные юбки на помочах и белые блузки с воротничками, и вся школа была выстроена во дворе. Наставницы, изрядно волнуясь, следили за порядком.
Наконец толстая привратница, тётушка Клер, дежурившая у раскрытых ворот, замахала руками.
- Едут!! – не своим голосом закричала сестра Агнесса.
Наставницы кинулись подровнять строй, после чего и сами выстроились на правом фланге. Во двор плавно вкатил тёмно-красный Паккард, сделал красивый полукруг и остановился в центре.
Франко, забежав, открыл заднюю дверь. Из неё с улыбкой обожания вышла директриса, а за ней неспешно вышел и тот, кому эта улыбка предназначалась - высокий седовласый джентльмен в чёрном костюме патера со строгим, неулыбчивым лицом. Это был сам попечитель пансиона преподобный мистер Рочестер. Оглядев выстроившуюся школу, он милостиво улыбнулся и осенил всех крестным знамением.
Сестра Агнесса тут же кинулась к нему и, опустившись на колено, приложилась к ручке. Он, удивившись, перекрестил и её. Стоявшая в строю, послушница Джейн шепнула подруге: «Смотри, Роз, он, вроде, добрый...», на что та с сомнением хмыкнула.
- Я рад, дети мои! – заговорил преподобный хорошо поставленным голосом. – Рад снова лицезреть вас в добром здравии, в смирении, непорочности и послушании, какими и подобает быть послушницам нашего пансиона. Давненько я у вас не бывал... - задумался попечитель. - Давненько! И вот радостный день настал, и мы снова встречаемся. После моей воскресной проповеди и совместной молитвы мы вкусим праздничный обед, - он с улыбкой обернулся к директрисе, - который обещала нам матушка настоятельница.
- О, да! – живо воскликнула та. – Заслужившим этот замечательный обед приготовлены настоящие бараньи котлеты... Со спаржей! – возглас восхищения прокатился по строю. – И вишнёвый крюшон, и печенье! – все ещё раз ахнули.
- Надеюсь, я его тоже заслужу? – изволил пошутить попечитель.
- О, ваше преподобие! – воскликнула директриса и, преклонив колено, приложилась губами к его рукам, сложенным на животе. Преподобный ласково возложил ей одну руку на голову и слегка привлёк к себе. Прижимаясь щекой к его животу, директриса ощутила, как под одеждой его что-то шевельнулась... Когда она встала, было заметно, что глаза её блестят как-то по-особому.
- Однако тем, дети мои, кто провинился и согрешил в этом месяце, - продолжил преподобный, – прежде, чем вкушать от даров Господних, предстоит получить очищение. Вы знаете, что чем суровее наказание, тем легче оно очищает душу от прегрешений, и тем легче возносится она к Господу!
- Посему не смущайтесь, дети мои, принять наказание. Не бегите его, а стремитесь к нему всею душою! Примером вам в этом пусть будет ваша покровительница святая Бригитта, которая без звука претерпела все ужасные и незаслуженные наказания, которые ниспослал ей Господь. Он же, видя с небес ваше послушание и презрение к плоти, возрадуется... А наставники ваши благословят вас. Амен!
Осенив всех ещё раз крестным знамением, преподобный оборотился к матушке Элеоноре, давая понять, что официальная часть закончена. Та взяла его под локоть и, дав знак Агнессе, торжественно повела преподобного в здание пансиона, где уже ждал их в кабинете ланч на двоих. Послушницы же были отпущены готовиться к процедуре очищения.
* * *
- ...Позвольте налить вам этого чудного вина, - низким бархатным голосом говорил преподобный, склоняясь к матушке. – Откуда такая прелесть?
- Ах, какая там прелесть, ваше преподобие... Вино и вино. А впрочем, да, пришлось постараться. Я сама ездила за ним в монастырь бенедиктинок. Откушайте вот артишоков, мистер Рочестер. Вот спаржа... Ах, да – паштет! Отведайте, прошу вас... Из печени диких уток! Заставила нашего Франко ходить на охоту, на дальние Корнуэльские болота. Представьте, этого лентяя!.. Однако настрелял целую сумку.
- Давайте выпьем за ваш замечательный пансион, дорогая матушка Элеонора! За ваших сестёр-наставниц и ваших учениц! И, главное, за замечательного, незабываемого, прекрасного... директора пансиона! Который, как я вижу, может очень далеко пойти в своей карьере.
Растаяв от обилия комплиментов, директриса осушила полный бокал красного бенедиктинского и тоже раскраснелась.
- Дорогой преподобный! После небольшого отдыха, вы, надеюсь, примете участие в наказании провинившихся послушниц. Оно проводится раз в месяц, и для нас это всегда торжественный момент. И кое-что я должна с вами обсудить.
- Не стесняйтесь, моя дорогая, – патер закусывал вино паштетом, одновременно придвигая к себе блюдо с рыбой.
- Это рыба святого Петра, ваше преподобие, - говорила матушка. – Обязательно откушайте... Так вот. Провинности послушниц записаны в кондуите, но... мне кажется, что вам нужно побеседовать перед наказанием с каждой... оценить её грехи на, так сказать, неподкупных весах. И пусть каждая... мне