мучит — настала расплата:
Коль не был бы друг оболган так гадко, —
Хоть камень под голову, спал бы он сладко!
САМОДЕРЖЕЦ ВСЕЙ СЕМЬИ
Он всей семьей безмерно обожаем,
И всей семьей во всем он ублажаем,
Всея семьи трехлетний властелин,
Единственный наследник рода — сын!
Мы разгадать сегодня не сумеем,
Кем будет он: тираном иль пигмеем?
Но истина житейская бесспорна:
Любовь слепая сеет злые зерна!
Перевод с бурятского В. Стрелкова.
ГУМЕР БАШИРОВ
УГРОЗА
На улице подрались двое мальчишек. Одному лет восемь, другому — десять. Старший отколотил младшего. — Ну, погоди, — пригрозил тот, всхлипывая, — вот пройдет года три, я стану старше тебя, тогда за все отплачу!ЕШЬ, ШУБА
Жили два брата. Один был зажиточный, другой — бедняк. Когда богатый собирал гостей, сажал брата у самого порога. Однажды бедняк одолжил у соседа дорогую нарядную шубу. На этот раз богач встретил его с приветливой улыбкой и посадил на почетное место. Но брат к еде не притронулся, только протягивал к блюдам рукава своей роскошной шубы да приговаривал: — Ешь, шуба, ешь, здесь не я гость, а ты.КАКАЯ БОРОДА ЛУЧШЕ
Купец с рыжей бородой, желая посмеяться над своим безбородым слугой, при народе громко спросил: — Почему у тебя нет бороды? Мусульманину это не к лицу. — Виноват, господин, — возразил слуга. — Когда раздавали бороды, я опоздал немного, и черных уже не было, а рыжую брать не захотелось: давно известно, что рыжебородые — грубияны.ОСРАМИЛ
Как-то давно, еще в царское время, солдат повстречался на мосту с офицером. Хотел пройти незамеченным, но офицер остановил его и гневно спросил: — Почему не отдаешь честь? — Простите, ваше благородие, я действую согласно уставу. В сто тридцать третьем пункте сказано, на мосту чести не отдавать. Офицер смутился. Однако, придя в казарму, открыл устав и увидел, что в нем всего 132 пункта.КОБЫЛА НЕ КУПЛЕНА, ЖЕРЕБЕНОК НЕ РОДИЛСЯ
Один лапотник, не видевший хорошей жизни, размечтался: — Распродав лапти — куплю козу, коза принесет козлят; их тоже продам — куплю овцу, овца принесет ягнят; их тоже продам — куплю корову, корова отелится, продам теленка — куплю кобылу, кобыла ожеребится, запрягу жеребенка… Тут сынишка крикнул: — Папа, я буду ездить на жеребенке верхом, ладно? — А-а, ты хочешь переломить ему хребет?! — возмутился отец и дал сыну подзатыльник.Перевод с татарского З. Халитовой.
МАКСИМ БЕБАН
ВОРЫ НА ЭЛЕВАТОРЕ
Приметил местный старожил,
Что в элеваторе воришки щель прогрызли.
Директора сигнал насторожил:
«Чье это дело? Уж не крыс ли?»
По зернышку ворует мелкота,
Но зерна собери — не вывезешь машиной!
Директор под рукой имел Кота,
Чтоб справиться с возней крысиной и мышиной.
А Крысы хвать да хвать казенное зерно!
И разгулялись озорно.
Экспромтом на весь мир устроят пиршество,
Оплатят счет такой, что в стих не впишется…
Но вот
Явился Кот.
Пошло шуршанье в норах:
Попробуй-ка потрафить, угадав,
Какие вкусы у Кота.
Велик ли аппетит? Не строг ли норов?
С Котом семейство крыс возилось, как с отцом,
То просом улещало, то овсом.
Не принимает! Не берет!
И заявляет наперед:
«Не ваши кошельки, а вы нужны мне сами!»
Вот тут-то и пришлось пошевелить усами:
Попискивая и дрожа,
Призвали анонимщика Ежа
И страшную бумагу изготовили,
Набив ее пороками Котовьими:
«Он Рекса-старика прогнал взашей.
Он взятки брал отборною пшеницей!
Он опозорил пять невиннейших мышей,
Пообещав на них жениться!»
Пакет на почту крысы отвезли,
И веселиться — сгинет Кот Василий!
«Ну, Еж!
Даешь!»
Их хор от славословия охрип…
С какою радостью все чествовали автора!
…Письмо прочел директор элеватора
И понял: «Швах делам крысиным,
Коль действуют таким манером некрасивым».
А на бумаге начертал: «В архив!»
ХИТРЫЙ ОСЕЛ
Осел заговорил собранье, как сорока,
Не на трибуне он — на пьедестале:
«…И о-о-обещаю сделать все до срока!
…И о-о-обязуюсь сдать, чего не сдали!»
Им из столов извлечены
И тезисов, и выкладок подшивки.
(Подпортили их мыши — ах, паршивки!)
Там цифры… вот такой величины!
Кто тоненькой шпаргалочкой запасся,
Завидует ослиным атрибутам…
Из-за уверенности, из-за баса
Осел зовется не оратором — трибуном!
Сам Бык отметил: «Этот хват!
И правду говорили — резковат!»
Но сроки истекли и раз, и два…
Обещанное начато едва…
И вот все общество коровье да баранье
Сзывается на новое собранье:
«А ну-ка доложи, коллега длинноухий,
Что сделал для науки?»
Отчет Ослу как пытка.
Все стали потирать копыта…
О, Лафонтены, Ювеналы,
Поберегите ваш сарказм!
Осел раскрыл свои анналы
И грянул речь, как на заказ.
То багровея, то впадая в дрожь,
Как будто бы озноб Осла бил,
Кричал он, что теперь себя не ставит в грош:
«Ослеп… Ослышался… Ослушался… Ослабил…»
Он не был ни освистан, ни ошикан.
Он смело говорил, без дураков,
И о-о-объективную оценку дал ошибкам,
И о-о-отхлестал себя сильней своих врагов.
Сам Бык, слезу пустив,
Осла простив,
Взревел: «А все же этот хват!
Теперь еще сильней работать будет рад!..»
И наш Осел полез из кожи… вверх
И никого в смущение не вверг,
И лба, чтоб поумнеть, не тер…
Недаровит Осел, зато хитер!