понравился. Мало того, она всерьез обиделась на Серга и перестала давать ему свои конспекты. Для бедного орка это попахивало отчислением, поскольку неумолимо приближался один из самых сложных экзаменов у первокурсников — сопротивление магии, сокращенно сопромаг. Преподавал его на сером отделении старый хоббит Стик Сплинтер (Серг звал его по–орчьи Худ — Як), который терпеть не мог самовлюбленных идиотов, коим наш бедный орк, без сомнения, являлся. В ночь перед экзаменом ему снился чудесный сон, будто он приносит Сплинтеру мясо единорога и бутылку вина 'Орчья степь',а тот ставит ему вожделенный зачет. Однако, трудно представить, чтобы всеми уважаемый преподаватель, по слухам, родственник того самого ФРОДО, взял бы орчью подачку даже во сне. Сергу в тот раз просто сказочно повезло: в день экзамена Сплинтера срочно вызвали небесные эльфы, и зачет у орка принимал его соплеменник Пур. Этот не погнушался 'Орчьей степью', и Серг получил вожделенную запись в зачетку. На радостях он в тот же вечер нажрался в своем любимом кабаке до орчьего визга, кричал и задирался, за что и был сильно побит одногрупником, горным троллем Вурдихановым.

Вот и вся история про сопромаг, такая, какой она была на самом деле. Серг, кстати, магический институт так и не закончил, и его СОВСЕМ НЕ ЖАЛКО!

Но это уже совсем другая история.

IV. Преступление и сопромат

Рано утром майора Страхова разбудил телефонный звонок.

— Какого хуя… — попытался он урезонить докучливый аппарат. Я же с ночного… Сплю…

Но звонки не прекращались, входя в очнувшийся уже ото сна мозг раскаленными иглами. Досадливо крякнув, майор одним прыжком выбрался из постели и снял трубку:

— Алло!

Звонил его напарник, молодой, но прыткий опер Толик.

— Михалыч, поднимайся, есть работенка. Сегодня утром один препод из Новочеркасского политеха помер.

— Ну а мы–то тут причем? — попытался возразить Страхов. Они там через одного — пенсионеры, от старости и помер…

— Есть показания незаинтересованных лиц (так Толик называл своих стукачей–осведомителей), что не все так гладко. Короче, Михалыч, хорош ломаться как целка, я сейчас беру дежурную машину и к тебе. В дороге поговорим.

И Толик положил трубку.

Поставив вариться чифир, к которому майор пристрастился, работая на одной из зон, Страхов пошел в ванную комнату. Что ни говори, а быстро перестраиваться в рабочее состояние он умел.

Через полчаса он уже сидел в дежурной милицейской машине, которая ехала куда–то по направлению к собору и слушал неуемную трескотню Толика:

— Короче, Михалыч, есть на первом курсе НПИ, на химфаке, один студентик из Шахт, Кошкин Сергей Анатольевич, 1974 года рождения. Так вот он, вчера вечером, в пьяном виде хвастался, что подсыпал Неману (это умерший профессор) в подаренный коньяк какой–то дряни. От этого, говорит, старый жид и сдох. Я уже звонил коллегам в Шахты, спрашивал, что за фрукт этот Кошкин. Говорят, мелкий распиздяй, приводы есть, но все по мелочам: то остановку заблюет, то в пьяном виде песни орет под гитару, соседям спать мешает. Но, как ни крути, проверить его надо обязательно! Сейчас к нему на съемную квартиру едем, тепленьким возьмем!

Страхову не очень нравилась манера Толика выбивать таким образом показания из потенциальных подозреваемых, но что уж тут поделаешь. Тем более, честно говоря, делать это Толик умел виртуозно, хотя и не совсем законно.

Через минут пять езды по каким–то буеракам, они наконец–то подъехали к ветхому покосившемуся домику, стоявшему прямо на окраине низовской балки.

— В такой избушке только нечисти и жить — буркнул Страхов. Курьих ножек не хватает.

Подойдя к закрытой двери, Толик с силой забарабанил по ней кулаком. Спустя некоторое время, после невнятного бормотания за дверью, последняя распахнулась, явя операм на обозрение мелкого тщедушного паренька, голого по пояс и со следами жесткого похмелья на лице. Он вопросительно взглянул на Толика со Страховым.

— Кошкин Сергей Анатольевич? — строго поинтересовался Толик, показывая свое милицейское удостоверение.

Парень отрицательно замотал головой и убежал вглубь комнаты. Опера решительно двинулись за ним следом. Их глазам предстала убогая комнатенка со следами ночного пьянства: пустые бутылки из под портвейна «777» и сигаретные бычки валялись по всему полу. На продавленной кровати, накрывшись с головой одеялом, спало тело. К нему подбежал испуганный паренек, тот, который открывал дверь, затряс тело за плечо и забормотал:

— Серый, бля, просыпайся! К тебе из милиции…

Тело поворочалось, рыгнуло нехилым перегаром и ответило:

— Ну и что, что наблевали на кафедре? Это вообще не я был…Я тогда за Мурзину кросс сдавал…Хуй им всем!..

Последняя произнесенная фраза очень не понравилась Страхову, не любил он быдлятину, поэтому подошел к кровати, сдернул со спящего одеяло и отвесил ему доброго хозяйского леща по затылку. Он такой затрещины (рука у майора, мастера спорта по боксу, была тяжелая) Кошкин (а это был, без сомнения он) мигом протрезвел и вскочил с кровати, испуганно вращая глазами.

— Кошкин Сергей Анатольевич? — повторил свой вопрос, обращаясь к проснувшемуся, Толик.

— Да, я это — ответил тот.

— Собирайся, голуба, поедешь с нами — ласковым таким голоском, не предвещавшим, однако, ничего хорошего, сказал Толик.

Глаза у Кошкина расширились, как будто ему только что поставили ведерную клизму со скипидаром. Он начал судорожно собирать свои вещи, разбросанные вместе с бычками по полу, и только пробормотал:

— А за что?

— Да ты, братец, охуел вовсе! — удивился Толик — бедного старого Немана траванул значит, по пьяни вчера и проболтался, а теперь — за что?

Лицо у Кошкина приобрело такой вид, словно он понюхал собственное дерьмо и запах ему понравился.

— Да это по пьяни я ляпнул… Не взял у меня Неман коньяк, накричал только…Я этот коньяк сразу около кафедры и выпил из горла прямо…Это все видели…бутылка вон пустая в рюкзаке…Я ее не стал выкидывать — красивая…

Страхов быстро взял рюкзак, на который указывала дорожащая кошкинская рука, открыл его, вытащив на свет Божий пустую бутылку «Слнчев Бряг» и старый ржавый советский будильник «Ракета».

— На хуй ты будильник с собой таскаешь? — удивился Толик, но, увидев пустую бутылку, помрачнел…

— Выпил, говоришь? Фамилии и адреса тех, кто это видел, быстро! И запомни, гандон, я все проверю и подозрений с тебя пока не снимаю! В четырнадцать ноль–ноль — ко мне на прием, вот адрес! — и он быстро набросал адрес РОВД на листке бумаги.

Уже садясь в машину, Страхов задумчиво сказал Толику:

— Ты