КГБ буквально затопил канцелярию генсека совершенно секретными сводками, ориентировками и отчетами своих аналитиков, составляющих, по гордому заявлению самого Крючкова «интеллектуальную элиту нации». Во всех этих документах набатом звучала тревога по поводу усиления антисоветской и антикоммунистической деятельности различных формальных и неформальных «группировок», подогреваемых и даже прямо финансируемых западными спецслужбами. В первую очередь, конечно, ЦРУ США. Крючков информировал президента о наличии на территории СССР огромного количества так называемых западных «агентов влияния», имя которым было легион, заклиная генсека принять к ним, пока не поздно, строгие меры.

Люди Крючкова, работая круглосуточно, составляли списки «агентов влияния», вводили их имена в компьютеры, чтобы начать распечатку по первому движению горбачевских бровей. К своему ужасу, Крючков узнал, что враг проник даже в Политбюро, где рядом с Горбачевым оказались по меньшей мере два платных агента ЦРУ: Яковлев и Шеварднадзе.

Компетентные органы были готовы в любой момент начать «очистительные мероприятия» для спасения «родины и социализма» во имя нового сплочения народа вокруг ленинского ЦК и продолжения победного марша к коммунизму.

Поэтому, когда Горбачев попросил Крючкова задержаться, тот с радостью решил, что поручение, которым хочет осчастливить его Горбачев, по меньшей мере будет связано с отменой антигосударственного закона о печати.

— Вопрос весьма деликатный, — продолжал Горбачев, — И его решение потребует…

Как это часто с ним случалось, генсек не сумел довести начатое предложение до конца, вставил свое знаменитое «так сказать» и добавил, понизив голос: «…минимум гласности».

Крючков с готовность кивнул. Его ведомство всегда и специализировалось на «деликатных вопросах», начиная от «тихой» ликвидации кого-нибудь и кончая доставкой денег через несколько границ какой-нибудь полуподпольной коммунистической партии или террористической организации где-нибудь у черта на куличках.

— Я вас попрошу, — почему-то вздохнул Горбачев, — послать бригаду сотрудников в Свердловск. Там свяжитесь с местными товарищами, эксгумируйте останки бывшего царя, доставьте их в Москву и ждите дальнейших распоряжений.

— Царя? — с растерянно переспросил генерал армии Крючков. — Какого царя?

— Известно, какого, — рассмеялся Горбачев. — Нашего последнего царя. Ну, которого расстреляли после революции. Помните?

На лице председателя КГБ царило выражение полного недоумения.

— Но ведь, — неуверенно начал он, — снесли там все. Было специальное постановление Политбюро по ходатайству товарищей из Свердловского обкома. Чтобы пресечь нездоровый интерес граждан и разные слухи…

— Что снесли? — не понял Горбачев.

— Ну, это, — багровея от натуги, продолжал Крючков. — Ну, дом этот… Как его? Где он жил до расстрела. Снесли его, Михаил Сергеевич.

— Дом-то тут при чем? — начал сердиться генсек. — Я же вам не про дом говорю. Я говорю: могилу, эксгумируйте останки и привезите сюда.

— А где он похоронен? — поинтересовался Крючков, все еще надеясь, что генсек шутит.

— Вы меня спрашиваете? — окончательно рассердился Горбачев. — Это вы должны знать, ваше ведомство хоронило.

Крючков был человеком робким и никогда обострять отношения с начальством не любил. Видя, что, Горбачев начинает если не злиться, то приходить в сильное раздражение, только поинтересовался, как срочно все это нужно сделать?

— Как можно быстрее, — приказал Горбачев, — и немедленно доложить мне результаты.

Крючков вернулся на Лубянку в том же состоянии недоумения, что его охватило в кабинете генсека. В такое время главе государства больше нечем заниматься, как разыскивать царские останки. Интересно, зачем? Хотелось спросить, но не осмелился. КГБ не должен ничего спрашивать, все должен сам знать или схватывать с полуслова. Память подсказала Крючкову, что подобные случаи уже бывали. Помнится, после войны Сталин, наслушавшись восторженных отзывов о русской трехлинейной винтовке образца 1895 года, с которой солдаты провоевали русско-японскую и две мировых войны, приказал установить памятник ее изобретателю — царскому капитану Мосину — на могиле. Сунулись, было, быстро выполнять повеление генералиссимуса, а тут выяснилось, что Мосин, став генералом, был похоронен в приделе собора города Сестрорецка, что под Ленинградом. Собор, естественно, давно снесли до фундамента и все могилы около него — тоже. Пустырь заасфальтировали и установили в центре его статую Ленина.

Но приказ товарища Сталина нужно было выполнить, либо быть готовым умереть, и не всегда быстрой смертью, чего, естественно, никому не хотелось. Что тут началось! Перерыли все старые планы захоронений в соборе, старика одного разыскали в зоне, который некогда работал в нем, приглядывал за могилами, всю площадь, окружив забором, перепахали, круша асфальт, даже Ленина краном сняли (временно, конечно). И что вы думаете — нашли! Лежал генерал Мосин в своем гробу как живой, почти нетленный. Старик тот самый его сразу опознал, после чего был отправлен обратно в зону.

А поиск, тоже по приказу Сталина, могилы Георгия Саакадзе, страшно вспомнить! Три чекиста погибли, двух — посадили.

Правда, времена сейчас другие. Разгул демократии, перестройка, гласность! Но органов это мало коснулось. Умри, но приказ партии, а уж тем паче — Генерального секретаря — выполни. Даже если ни сути, ни смысла этого приказа не понимаешь.

Крючков вызвал к себе исполняющего обязанности начальника 5-го Главного Управления КГБ генерала Климова.

Климов, как и Крючков, выдвинулся при Андропове и благодаря ему. Покойного председателя КГБ, первого и последнего чекиста, ставшего Генеральным секретарем и погибшего на боевом посту, поминали в системе с меньшим почтением, чем Феликса Дзержинского. Но Дзержинский был давно, и толком о нем никто ничего не знал. А с Андроповым почти все ныне руководящие товарищи, как в КГБ, так и в ЦК, вместе, можно сказать, работали, беседовали, получали указания, да и просто видели его. А это уже не мало. Дзержинского тоже каждый день видели на площади перед Управлением. Он стоял во весь рост в своей легендарной шинели, такой монументальный, как и положено отцу-основателю. Но чугунный, конечно, не то, что живой.

Полковник Климов был отобран Андроповым в спецгруппу, которая действовала под личным контролем Генерального секретаря, и подчинялась только тому. Чем они там занимались, никому известно не было, даже генералу Чебрикову — тогдашнему председателю КГБ. При этом Климов оставался заместителем начальника 5-го