сейфе.

Солдат замер. Но тут же оживился:

— Ах, голубая бумажка? Да?

— Да, дур-рак! — рявкнул Шмитгоф. — Какая глупая скотина, всемогущий боже! Ну, чего смотришь? Где письмо?

Михель Лангер опять выпялил глаза на майора.

— Письмо? Его нет? Ну, значит, пропало, господин майор.

Он сказал это, храня свою обычную, почти детскую ясность взора, и майор прогнал его, осыпая бранью. «Эльзасский гусак», «свинья», «солдат Швейк», «голова капусты» и тому подобное долго еще доносилось из кабинета. Но майор кричал только затем, чтобы дать хоть какой-нибудь выход своей все возраставшей мучительной тревоге.

Вскоре Михель снова показался в дверях. Он принес запечатанный конверт.

Фон Шмитгоф нервно вскрыл его и прочитал:

«Господин майор! У вас крупная неприятность! Вам будет полезно встретиться со мной. Жду вас ровно в 13.30 в кафе „Ля-Тур“. Я буду в сером костюме с белой астрой в петлице». Подписи не было.

Придя в «Ля-Тур», майор увидел нескольких посетителей в серых костюмах разных оттенков. С астрой не было никого. В углу, у самого окна, сидел один знакомый майора, некий Дюпюи, молодой щеголеватый адвокат, родственник префекта. Дюпюи был тоже в сером костюме. Они раскланялись, но Шмитгофу не хотелось, чтобы Дюпюи перешел к его столику, — это могло бы помешать предстоящей встрече с незнакомцем. Майор уткнулся носом в газету.

До назначенного срока оставалось не больше минуты, а человек с астрой не появлялся. Когда эта минута истекла, Шмитгоф увидел, как Дюпюи вынул из кармана пиджака небольшую белую астру, воткнул себе в петлицу и сделал незаметный, но вполне понятный жест, приглашавший майора подойти к его столику.

Это было неслыханной дерзостью по отношению к германскому офицеру. Но германский офицер, как загипнотизированный, встал и пошел к столику француза.

Дюпюи был любезен. Он осведомился о здоровье майора, об известиях из дому.

— А что вы думаете делать с профессором Ансельм? — как бы между прочим спросил он.

— Что ж с ним делать? — хмуро ответил Шмидгоф. — Он есть заложник. — После небольшой паузы майор возбужденно добавил: — Французы любят большой шум на весь свет поднимать из-за эти жальки заложник — какой-нибудь профессор или писател. Однако весь свет знает, что немецки жизни между французски руки лежат. Мы, германский официр, здесь, в этот проклятый Франция, сами как заложник живем! Победители на вес Эйропа! Они застрелили полковник Кноблаух. Мы расстрелять будем профессор Ансельм. Но разве что такое ест один французски велики учени против один германский официр, кавалер на железный крест? — Шмитгоф умолк. Беседа становилась для него нестерпимой: — Где автор записки?

Как бы угадывая его мысли, Дюпюи неожиданно наклонился к нему и доверительным тоном сказал:

— Господин майор, голубое письмо находится в пятидесяти сантиметрах от вашего бокового кармана: оно в моем боковом кармане.

У Шмитгофа кровь прилила к голове и перед глазами пошли круги.

— Кто… вам… дал? — глухо, еле выдавливая из себя слова, спросил он.

— Мы сами взяли, — по-прежнему негромко ответил Дюпюи.

— Кто — мы? — так же глухо спросил Шмитгоф.

— Организация Сопротивления.

Шмитгоф производил впечатление человека, окончательно сраженного.

— Вы?.. Вы… состоит в организации Сопротивления? Вы? Племянник на префект?

— Я состою там не как племянник префекта, а сам по себе, — улыбаясь ответил Дюпюи.

Шмитгофу казалось, что он видит тяжелый сон. Он заворочался в кресле. Но пробуждение не приходило.

— Однако позволяйте! — воскликнул он. — Вы помнит, с кем вы разговариват имеете честь?

Он сделал резкое движение.

— Сидите спокойно, — остановил его француз. — Если вы вздумаете меня сейчас арестовать, я выброшу письмо в публику. Смотрите, сколько здесь сидит ваших коллег! А это вам не какой-нибудь план крепости и не чертежи нового оружия. Это личная тайна и довольно поганая тайна самого господина майора Шмитгофа.

Дюпюи сделал свое внушительное предупреждение улыбаясь. Никто не мог бы догадаться, какой необыкновенный разговор он ведет с комендантом города. Он даже прибавил не без гордости:

— Документов у вас в шкафах много. Но, как видите, мы умеем выбирать.

Майор уставился на него злобно и ненавидяще. Однако майор был надломлен.

— Что я для вашего организация сделайт должен? — глухо спросил он.

— Вы должны помочь нам освободить профессора Ансельма, — все с той же улыбкой ответил Дюпюи.

— Это невозможно! — вспыхнул майор. — Профессор Ансельм назначен завтра вечером на тот свет ехать.

— Знаю, — спокойно сказал Дюпюи — Но мы бы хотели, чтобы он свернул с дороги. Мы бы хотели, чтобы он как бы заблудился и не попал по назначению. Если вы обещаете помочь нам, то ваше письмо сейчас, сию минуту попадет к вам в руки. Иначе заблудится письмо Вы меня поняли? Письмо заблудится и попадет в руки ваших начальников.

Шмитгоф сидел, опустив голову. Дюпюи продолжал:

— Поймите, дело грязное и ваша роль в нем слишком неприятна. Вам придется пустить себе пулю в лоб Вы скажете, другие не лучше вас? Что из того? Другие попались, а в таких делах главное — не попадаться.

После небольшой паузы, которую он предоставил Шмитгофу для раздумья, Дюпюи предложил:

— Обещайте помочь профессору Ансельм, и я сейчас верну вам ваше голубое письмо.

Шмитгоф был похож на восковую фигуру, которую еще не успели раскрасить в цвета живого тела.

— Давайте! — буркнул он.

— Значит, согласны? — быстро спросил Дюпюи.

Немец утвердительно кивнул. Тогда Дюпюи достал бумажник, вынул из него голубую бумажку и протянул Шмитгофу. Тот схватил ее, на секунду раскрыл и, убедившись, что это его письмо, стал дрожащими руками запихивать его в карман кителя,

— Видите, я оказываю вам полное доверие, как германскому офицеру, — сказал Дюпюи.

Германский офицер не мог подавить вздох облегчения и стал обдумывать, как завтра вечером он присоединит молодого Дюпюи к старому Ансельму. Но Дюпюи неожиданно завел очень интересный разговор и тем прервал его мысли.

— Хотите знать, как это письмо попало к нам? — спросил он.

— Конечно.

— У вас есть писарь Михель Лангер, — начал француз.

Шмитгоф даже привскочил.

— Ах! Эта дурак! Эта идиот! Он еще и предател тоже? Я его сегодня же…

— Простите! — перебил Дюпюи — Прежде всего, он не предатель. Вы зовете его Михель Лангер. А он — Мишель Ланже. Вы забываете, что он эльзасец. Он патриот и ненавидит немцев Вы считаете его дурачком А он — артист-комик из