богатства и счастья, и если ты вернешься, то когда-нибудь станешь именитым вождем и полководцем, так что лучше уж оставайся здесь с нами, этот мир куда рискованней и интересней. Если хочешь, мы отыщем для тебя еще одного дракона.

— У меня на Белом Холме остались еще кое-какие дела, — отвечал Ивар. — Бирна все еще направляет мою жизнь. Если сумею, я хотел бы продолжать ее дело. Ее смерть оставила пустоту в мире, и я хочу применять ее целительное искусство, чтобы лечить больных и раненых альвов. Дом Бирны — врата между двумя мирами, и эти врата должны оставаться открытыми. Ты бы мог мне помочь, Регин.

Регин покачал головой:

— Я еще слишком мало искушен в белой магии и не смогу многому научить тебя. Нет, тебе нужен разумный наставник, знающий и многоопытный, и я точно знаю, кто именно. — Он извлек из своей сумки черный кожаный кошель и протянул его Ивару.

С недоверчивым видом Ивар заглянул в кошель — и вскрикнул от ужаса, едва не выронив его:

— Да это же Грус! Ты, верно, шутишь, Регин? Грус взбудораженно захихикал:

— Лоример выбросил прочь старого бедного Груса, иначе бы он не кончил так плохо. Я, конечно, старый лиходей, но, поверь мне, Регин нагнал на меня такого страху, что я дрожу всем телом, если можно так сказать. Я не направлю тебя на ложный путь. О травах и делительстве я знаю все. Я, видишь ли, собирал всю магию у себя в голове.

Ивар затянул кошель и сунул в свою седельную сумку:

— Думаю, я должен поблагодарить тебя, Регин. Грус послужит мне напоминанием о вещах, которые я предпочел бы забыть. Ну что же… пожалуй, я решился. Когда ты сможешь отослать меня на Белый Холм?

Регин уткнулся в карту:

— Врата неподалеку отсюда… милях примерно в пяти.

— Так скоро? — задохнулся Финнвард. — А я-то надеялся хотя бы доказать тебе, что пеку лучшие в Сноуфелле масляные пироги. Ты представить себе не можешь, как я мечтаю снова получить тихую, спокойную должность. Я уже не раз доказал себе, что могу сражаться при необходимости, но все же предпочитаю, чтобы полем сражения служила кухня. Не все мы созданы для того, чтобы ковать мечи да воевать с драконами. — Он покосился на Флоси, который по возвращении в Снеуфелл собирался пойти в ученики к кузнецу.

Как ни медленно они брели, а пять миль закончились на диво быстро, и в конце концов Ивар был готов отправиться на Белый Холм. Из центра каменного круга он глядел на уныло вытянутые лица альвов:

— Вам всем повезет, я уверен. Скапти, я знаю, что Эльбегаст когда-нибудь поймет, какой ты отличный предводитель, и отдаст под твое начало лучшее свое войско. Эгиль, я надеюсь, что ты выберешь какое-нибудь здравомыслящее занятие…

— Мне бы больше подошли домик с садиком, — со вздохом отозвался Эгиль. — Бо-ольшим садиком — чтобы вместить всех желающих послушать мои любимые байки. Скромнее некуда, верно?

— А ты, Эйлифир… — Ивар поглядел на молчаливого альва и покачал головой. — Я так и не разгадал тебя, знаю только, что впереди у тебя приключения еще чудесней прежних.

Эйлифир торжественно пожал ему руку:

— Как-нибудь вернись и разыщи меня — и мы испытаем такое, что Фафнир покажется ягненком. В мире много неизведанных мест, Ивар, и если уж мне предстоит их изведать, ты мог бы ко мне присоединиться. — И он улыбнулся, все такой же таинственный и загадочный.

— Как всегда, я последний, — заговорил Флоси и, шагнув вперед, пожал руку Ивару. — Ну вот, Ивар, теперь тебе станет легче — я перестану тебя раздражать. Ужасно несправедливо, что ты уходишь именно тогда, когда я наконец почти тебя полюбил; только не надейся, что так легко от меня избавишься. Я буду часто навещать тебя, а если не поостережешься, то в один прекрасный день поставлю себе кузню где-нибудь в мире скиплингов, как это сделал один из Даинов. Прощай, Ивар.

Ивар обернулся к Регину, всей душой желая извиниться за свои прежние подозрения, — но обнаружил, что не в силах вымолвить ни слова.

— Ну ладно, — грубовато сказал Регин, обеими руками сильно пожимая руку Ивара. — Спасибо тебе за то, что избавил меня от рабства у Лоримера. Думаю, мы оба будем довольно часто пользоваться вратами на Белом Холме. Если я тебе понадоблюсь, позови меня вот этим. — Он положил в ладонь Ивара небольшой сверток, запечатанный воском. — Прощай. Удачи тебе, Ивар.

Он вскинул руку в прощальном жесте, и тотчас холмы и утесы Сноуфелла стали таять в тумане. Голова у Ивара закружилась, он покачнулся, точно земля завертелась под его ногами. Глянув вниз, он заметил, как что-то рыжее опрометью метнулось к нему, и мягкая тяжесть с размаху ударила его в грудь. Ивар повалился наземь, что было как нельзя кстати — так у него кружилась голова.

Миг спустя сварливый голос вывел его из оцепенения:

— Ну вот мы и дома. Давай-ка поскорее примемся за свои травы и вонючие снадобья. Надобно признать, что приятно оказаться так близко от моей дорогой могилы.

Ивар сел, моргая, и тотчас узнал голос Груса, и зеленые холмы, и замшелые утесы Белого Холма. Ниже на холме паслись овцы, и залив пересекала рыбачья ладья. Он поднялся, ощутив на плечах плащ Бирны, славную защиту от весеннего холодка, и зашагал вниз, к распадку меж холмов, где стоял ее сложенный из торфа домик; к его величайшему облегчению, с домом ничего не случилось. Внутри лежал толстый слой непотревоженной пыли.

— Вот теперь мы действительно дома, Грус, целы и невредимы, — проговорил Ивар, водружая Груса на почетное место на верхней полке, откуда тот мог надзирать за порядком и брюзжать насчет пыли и уборки.

Ивар развел огонь в очаге и поставил греться воду для чая. Тоскливое желание призвать Регина слегка ослабело, но ему все еще недоставало подначек Флоси и добродушных колкостей Финн варда.

Печальные размышления Ивара внезапно прервал Грус:

— Снаружи у двери кто-то есть. Смотри, Ивар, будь поосторожней. Опасную ты избрал для себя работенку — хранить врата в мир альвов.

— Помолчи, Грус. Ты меня не запугаешь Тем не менее Ивар с опаской приоткрыл дверь, чтобы выглянуть в щель. Что-то мягко, но решительно толкнуло дверь снаружи, и в дом вошел огромный рыжий кот, который приветствовал Ивара вежливым: «Мр-р-рау-у!» — и начал, громко мурлыча, тереться об его ноги.

— Финнвард? — Ивар опустился на колени, не веря собственным глазам.

Кот ответил протяжным мяуканьем и отправился подробно обследовать домик. Завершив обследование, он устроился на коврике перед очагом и зажмурил глаза с таким видом, словно был намерен никогда больше не пускаться в путь.