становится.

В этот момент в дверь позвонили – вернулись наши жены. И разговоры, естественно, завертелись вокруг других тем. А наутро гости уехали. И только тогда я вспомнил, что так и не прокомментировал Кузьмичу волнительную пирятинскую историю о миллионе Михаила Сухомозского, оставленном им супруге и сыну.

А события развивались следующим образом. После похорон отца и отбытия девятин я и жена, забрав с собой мою мать, уехали на Житомирщину – родину супруги. Чтобы немного отойти от далеко не радостных похоронных и послепохоронных «процедур». Через неделю я с матерью вернулся в Пирятин, оставив жене еще немного погостить в родной деревне.

Смерть – да еще внезапная – что и говорить, выбивает из колеи. Но жизнь продолжается, и поневоле возвращаешься к обыденности.

При «подведении итогов» выяснилось, что из дома в дни похорон исчезли отцова электробритва, десяток платочков, припасенных матерю на смерть, несколько банок закатки из погреба и, что особенно существенно, 600 рублей. Повозмущались, пообсуждали, поприкидывали, кто бы это мог, да и успокоились: что с воза упало, то пропало. С тем мы с женой по окончании отпуска и убыли в Ашхабад.

Каким же было наше удивление, когда уже зимой мать написала, что деньги …нашлись. Набирая дрова и уголь в сарае (мой товарищ Гриша Кравченко по некой прихоти именовал их бараками), она наткнулась на полиэтиленовый пакет, засунутый в выброшенную за ненадобностью старую корзинку. Развернула, а там – деньги, с которыми уже попрощалась.

По какой причине отец их там спрятал, теперь не узнать. А мать на радостях поделилась новостью с лучшими подругами. И когда мы с женой следующим летом приехали отдыхать, молва встретила нас, как самых богатых в районе наследников. Ибо 600 рублей самым непостижимым образом трансформировались …в миллион (и это в 1981 году). Как-то реагировать на подобную чушь (отец всю жизнь, как проклятый пропахал чернорабочим на кирпичном заводе) – своих нервов не беречь. И спустя некоторое время слухи угомонились. Лишь иногда, по рассказам матери, на ее сетования о тяжкой постперестроечной жизни, в ответ звучало типа:

- Кто-то, а ты бы молчала! Михаил ведь миллион оставил, а все мало…

В 2004-м умерла мать. Дом мы продали, и в Пирятине стали бывать лишь раз в года – помянуть близких. Естественно, на кладбище не до пустых разговоров. Да и уезжаем мы в тот же день. Так что сплетня о миллионе нами благополучно забылась.

А в Пирятине, что неожиданно подтвердил Иван Кузьмич, все еще жива. Ну, и черт с ней! Единственное, чего слегка опасаюсь – времена-то еще те! – чтобы не явились ко мне отморозки с раскаленным утюгом.

Сплетня 6. Осторожно - Николай!

(1982 год; г. Ашхабад, ТССР)

Приходу М. Горбачева к власти особенно радовались журналисты. И то: цензура стала ослабевать. То и дело мы брались за темы, о которых еще полгода-год назад и помыслить не смели. И что еще больше поднимало творческий тонус – материалы не шли в корзины (исключения, конечно, были, но как исключения, а не массовые явления), а попадали на страницы газет.

Думаю, не погрешу против истины, если скажу: вольготнее остальных чувствовали себя собственные корреспонденты центральных газет – в первую очередь, «Правды», «Известий», «Труда», «Комсомольской правды». Во-первых, каждого в регион командировали, как правило, на пять лет, и с местным высоким руководством им детей крестить нужды не было. Во-вторых, за спиной ребята всегда чувствовали главный калибр – Первопрестольная с всемогущим Центральным Комитетом КПСС.

Однако и провинциалы стремились задних не пасти – норовили выдавать на-гора материалы позубастее. Не всегда получалось, но мы старались. И всегда считали за честь услужить московским собкорам. Даже без ссылок на нас или наши публикации.

В ту неделю я побывал на уборке хлопка в Тедженском районе Ашхабадской области. «Бились» за урожай все, включая школьников, а кое-где и студентов. У меня возникла идея показать, насколько существенна помощь взрослым учеников. И я выбрал данные по тем и другим. И …ужаснулся. Ибо цифры убедительно свидетельствовали: не школьники помогали колхозникам, а, наоборот, колхозники – школьникам. Не помню точно цифр, но соотношение было примерно 3,5:1.

Вот это на тему вышел: использование детского труда не в каком-нибудь Гондурасе, а в первом социалистическом государстве!

Задумано – сделано. Главный редактор областной газеты «Знамя Октября» Валентина Немировская, у которой я был замом, материал дала, причем с выносом на первую страницу. Шум получился изрядный. Шло к тому, что, невзирая на провозглашенную М. Горбачевым гласность, нам могли дать по шапке (гневливую реакцию мы оба предполагали, однако не думали, что «горячо» станет до такой степени). Что ж, в лес бояться – в информационный лес не ходить.

Поздно вечером дома в очередной раз ожил телефон. Звонил собственный корреспондент газеты «Комсомольская правда» по Туркменистану Евгений Соломенко (ныне – известный питерский писатель). Он уже видел мой материал и спрашивал разрешения использовать фактаж при подготовке заметки в Москву. Само собой, я согласился: во-первых, был с Женей в нормальных отношениях, во-вторых, приятно, когда к тебе обращаются ребята из центральных изданий и, в-третьих, публикация в «Комсомолке» наверняка ослабила бы нажим местных властей на меня и главного редактора. В определенной степени орган ЦК ВЛКСМ превращался для нас в некий щит.

Надо сказать, что к сбору данных я всегда относился с пиететом. Мое творческое кредо в этом отношении было таким: «Если на каждый озвученный мною факт подадут в суд, я не должен проиграть». А тут, сам не могу объяснить почему, сказал:

- Жень, подожди минуту, я еще раз загляну в записную книжку по одной из цифр.

Заглянул. Все в норме. О чем и заявил собеседнику. Спустя несколько дней мы (и не только!) прочитали соответствующую заметку в «Комсомольской правде».

Здесь я вынужден сделать небольшое отступление.

Любой журналист мечтал и стремился со временем перейти в издание рангом повыше: из районной прессы – в областную, оттуда – в республиканскую и дальше, верх карьерного роста, - в центральную.

Примерно такая же ситуация сложилась и между собственными корреспондентами уже центральных газет. «Пик желаний» украшала «Правда», за нею шли «Известия». Потом – где-то в одной градации, несмотря на различный статус, – «Труд» и «Комсомольская правда». Ну и издания «пожиже», вплоть до