людям Сельмаша!.. Самая история работы над картофелекопалкой — тема книги о пятилетних исканиях, неудачах, разочарованиях и новых поисках более совершенного типа такой машины. Мак-Кормикам и Джон-Дирам это тоже давалось не сразу; у них также — то забивало механизм ботвой, то в барабанах собиралась щебенка, то картофель ранился, то попросту все обращалось в земляную кашу. Ныне полторы тысячи таких машин достаточно показали себя в колхозах. Лемеха еще забиваются порою, но кто сказал, что рязанский Сельмаш в 36-м году уже свершил все, на что он способен?
В мирное время в Рязани цветет полукустарщина: делают сукно, гонят спирт, гнут железные койки, мотают восковые свечи… Валовая продукция оценивается чуть меньше миллиона рублей. Уже в «немирные годы» сюда эвакуируются кожевенный — завод, обувная фабричка и некоторые другие предприятия; часть из них впоследствии сгорает; только много позже, отстроенные заново, они получают более совершенное оборудование. Пятилетки дают Рязани заводы — кирпичный Дашковский, завод керамиковых канализационных труб, холодильник, моторо-ремонтный, швейную фабрику и хлебозавод. За четыре года Рязань получает капиталовложений почти на 30 миллионов рублей. Развертывается строительство новых громадных предприятий, которым предстоит вдвинуться в жизнь и окончательно растолкать глухую, косную «рязанщину». Уже начат постройкой электроламповый комбинат; на пустырях у Ямского шоссе поднимутся пятиэтажные дома с яслями, поликлиникой, школой ФЗУ, с ваннами и теплыми уборными, а все это — немалое дело для вчерашней Рязани. Стоимость всего предприятия — 72 миллиона. Здесь будут работать три с половиной тысячи человек, а до войны в самой Рязани рабочих всего было едва восемьсот сорок. Торф из «Красного» болота потечет сюда по узкоколейке и подвесной дороге… В этом же году начата подготовка к постройке вискозной фабрики; уже ведется железнодорожная ветка и приступлено к жилищному строительству. Общая сумма затрат — 56 миллионов. 37-й год принесет Рязани также новый кирпичный завод стоимостью в 8 миллионов. Кроме того, ведутся изыскания для строительства здесь мощного комбината автомобильной резины… Словом, до войны население Рязани исчислялось в 37 тысяч человек; теперь здесь живут 72 тысячи (хотя переход Рязани на районное положение естественно должен был вызвать некоторый отлив населения). Рабочих сегодня в городе 10 тысяч; в будущем году эта цифра начнет удваиваться… Веселая музыка молодых голосов наполняет стены рязанских школ, институтов и техникумов.
Кое-что кажется еще бедностью, но это не от сравнения с прошлым, а от возросшей требовательности. Мы стали нетерпеливы к жизни, и это хорошо, как все, что ускоряет наш рост. Сейчас Рязань нехороша собою. Мы с вами вступили сюда глубокой осенью; она не украшает бывших российских провинций, а придает лишь мелко-венецианский колорит, а улицам — опасную для ног структуру. Но радуют советского путешественника колеи и ямы сегодняшней Рязани. В этом году, ее изрыли всю: шла прокладка канализации. Водопровод, привилегия богатых, завтра станет достоянием всех рязанцев. Строятся новые бани; понимающие утверждают, что это будет примечательная вещь в своем роде. В 37-м часть города одевается в асфальт. Прибавится электросвета на улицах… В старую летопись чудесных происшествий занесем, товарищи рязанцы, новое чудо — воскрешение целого города из мертвых; запомните, оно произведено вами самими и такими-же простыми людьми, как вы сами, — вашей партией и правительством!
Рушатся и привычные представления о рязанской деревне. Громадный монолит рязанского крестьянства приходит в движение. Здесь также нарождаются люди, известные всей стране, носители тех благородных человеческих качеств, что положены в основу нового общества. Взгляните на них хотя бы на районном рязанском съезде, — и на тех, что уверенно («не впервой!») направляются в президиум, и на тех, что перебирают свои записи перед выступленьем. Это четкие, подобранные люди, хозяева своих полей. Это фланговые великого фронта, — по ним равняется все, что не хочет оставаться в стороне от стремительного потока. (Как все они не похожи на вчерашние «эталоны» ведущего человека!) Вот этот, проходит мимо, бритый и как бы с ветерком, в лице, в хорошем пиджаке, с борта которого смотрит орден… это Федор Ларионович Поляков, председатель Кораблинского колхоза. Он участник того кремлевского совещанья, где впервые была произнесена формула урожая в 7–8 миллиардов пудов зерна. В его колхозе дома кроются черепицей, у него половики и зеркала в колхозных хатах, сад в четыре с половиной тысячи корней (двадцать девять мичуринских сортов), высокая агротехника, машины, каменная школа на четыреста человек и, несмотря на свирепую засуху лета, 2,1 клг. на трудодень плюс пять кило картошки. Расспросите у него про колхозные банкеты в годовщину Октября, на которые не стыдно пригласить и секретаря райкома, про работу комбайна (как долго, с недоверием, ходили за машиной мужички и сказали хором: «Правильно, чистота, ни зерна не просыпал!»), про планы на будущее расспросите его! А он — простой столяр и штукатур, сезонник, что работал в Егорьевске за тридцать шесть целковых в лето, с трех утра до девяти вечера. Когда молодым его кинули на фронт, в 319-й Бугульминский полк, и скомандовали — «цепью», он растерянно искал у себя люд ногами эту самую (железную, конечно!) цепь. Его драл за вихры рязанский поп, потому что мальчишка и тогда уже сомневался в возможности накормить пять тысяч голодных людей пятью даже ковригами, даже божьего хлеба. Его отстегал хлыстом офицер, которому он несвоевременно отдал честь… Его социальный университет был обширен и со множеством всяких факультетов. И вот, он организатор комитета бедноты, разведчик в отрядах против Мамонтова; географию своей страны он изучает пешком, вместе со всей Красной армией; вместе с нею он наступает на хвост Деникину, когда тот откатывается к Кубани (ген. Фостиков), он возвращается домой, вышибает из Сельпа кулацкое жулье, он…
Вот этот, следующий за ним — коренастый и пристальный, это Давид Федорович Анохин. На посту предсельсовета в с. Зубенках он просидел семнадцать лет. Его биографии в общих контурах похожа на поляковскую. Его сын кончил семилетку, дочь — фельдшерица Желтухского района. Сам он двенадцати лет встал к отцовской сохе. У него в Зубенках клуб на полтораста человек, две неполно-средние школы, одна из них — новая; у него четыре раза в месяц кино; он неоднократно премирован районом.
Еще совсем недавно родные рязанские Палестины вздумал навестить покойный И.П.Павлов. По этому случаю были заготовлены