руку — и собрался лезть к берегу; да взглянул ещё разок. А когда взглянул — у меня и руки похолодели.

Рядом с серой сваей, почти высовываясь из воды, торчит толстая усатая голова. Один ус в воду спустился, а другой в тине застрял и вверх смотрит.

Поднял я осторожно удочку и толстой ручкой на конце — хлоп по чёрной голове! Не знаю, зачем я это сделал. Убить, конечно, деревянной ручкой не собирался, а скорей всего поразился нахальству рыбищи — вылезла наверх и заснула у всех на виду!

Стукнул я ручкой усатую голову и испугаться не успел, — хлопнуло подо мной, окатало водой с ног до головы. И не сверху льётся вода — снизу бьёт, а потом по мне же и стекает обратно. Открыл глаза — удочка моя на волнах качается, сома нет, а я весь тиной обвешан и трава на мне, как верёвки, повисла.

Вот тебе и встретился с сомом!

ПРОСТОЙ СПОСОБ

Петькин отец в колхозе плотником работает. Не хватило ему как-то жердей на новую крышу, — отправился он в лес, а мы с Петькой за ним увязались.

Нам посмотреть интересно, да еще у меня в голове думка: «А вдруг позволит он мне самому попробовать, какая-такая работа у лесоруба?»

Однако — не позволил.

— Тебе, — говорит, — сажать деревья еще туда-сюда, а насчёт того, чтобы рубить, — маловато вырос!

Я обиделся. Что мне, — для себя срубить хочется? Кроме того, человек в пятый класс ходит, а его всё еще маленьким считают.

«Ладно, — думаю, — посмотрим еще, кому можно, кому нельзя».

Выбрал он на просеке сосну, начал рубить, а я вокруг похаживаю. Потом подошёл к нему и спрашиваю:

— Дядя Вася, а сколько метров будет в этой сосне, что вы рубите?

— Не знаю, вот свалю и померяем.

— Так как же вы рубите, не померявши? Может, она короче и не хватит вам на жердину?

Он даже засмеялся:

— Не мерявши? У меня, брат, глаз точный, я и так всё вижу! А ты что, хотел её не срубивши померить?

— А что ж тут особенного? Конечно, смерить надо, а то вдруг всё-таки не хватит.

Сколько, — спрашиваю — вам метров надо?

— Шесть, — отвечает дядя Вася, — а в этой вершине все восемь будут.

Я сразу как будто бы успокоился:

— А, ну, значит, всё в порядке! Только, дядя Вася, в ней не восемь, а ровно семь метров.

— Сейчас, — отвечает, — прикинем! Дай-ка метр, да только сам отойди подальше, чтобы я не видел, как ты краснеть будешь! — Я, конечно, не отошёл.

Свалил дядя Вася сосну, прикинул — точка в точку семь метров. Он от удивления даже метр выронил. А я спокойно говорю:

— А вот в этой, дядя Вася, ровно шесть, а вот в той

сосне — девять с половиной метров. Может, вам ещё какую смерить надо?

Тут фокус этот совсем простой. Воткнул я в землю незаметно от дяди Васи метровую палку. День был солнечный, просека чистая, от палки на землю тень упала. Я её измерил — оказалось, ровно два метра, а в тени, что от сосны падала, уложилось четырнадцать метров. Ну, а дальше расчёт короток: четырнадцать на два — семь метров.

Прямо против моих окошек выстроен новый клуб, и пять боковых жердей, что покрыты сверкающей жёлтой дранкой, срублены мной в тот день, когда мы ходили в лес. И, конечно, срублены с разрешения дяди Васи, тем более, что он теперь сам иногда моим способом в лесу деревья меряет.

МОИ ПРОВОДНИКИ

Ходил я как-то за грибами и заблудился.

Попал в незнакомое место — кругом полянки, одна за одной. Огорожёны полянки густым березняком, заросли травой и похожи все друг на дружку.

Вот и попробуй, найди дорогу домой. Если бы еще знал где, — на севере или юге дом находится, то выбраться легко.

Найдёшь пень свежий или мох на северной стороне — и сразу всё ясно станет. А то ведь целый день кружился по лесу и, конечно, где какая сторона света — представления не имеешь!

Лёг я на пахучий дикий клевер, задумался. Лежу, а кругом, как провода под ветром, гудит: «Жжж-жжж-жжу-у!» — пчёлы.

Стал я за ними наблюдать. Вот эти тёмно-коричневые — шмели, лесные жители. Летают тяжело и гудят, как басовая струна. Эта вот с ядовитыми жёлтыми полосами промеж чёрных — оса. У неё повадки совсем не пчелиные — летает быстро, звенит. На цветок сядет — пёстрое брюшко покачивается. Смотреть-то даже и то неприятно.

А вот эта, тёмно-жёлтая, — настоящая домашняя пчела. Их на поляне всего больше.

Стал я считать, сколько цветков пчела на поляне облетает, со скольких взяток возьмёт. Пчела с цветка на цветок — и я за ней следом. После одиннадцатого цветка поднялась она высоко, сделала круг и скрылась за березняком. Следующая снялась после девятого — и опять в ту же сторону.

Догадались теперь, как я дорогу домой нашёл?

Вспомнил я, глядя на пчёл, как Мокеич дикий мёд добывает. Набравшие взяток пчёлы всегда прямую дорогу к улью выбирают. Только сумей приметить «нагружённую» работницу.

Вот Мокеич за ними и следит, смотрит, куда летят. Одна из глаз скроется, — он следующую ждёт и снова за ней в путь. Иной раз километров пять пройдёт, а своего добьётся: найдёт колоду с мёдом!

А я в тот раз отправился в ту сторону, куда домашние пчёлы летели. До ульев я, правда, не дошёл, но на дорогу выбрался быстро.

ЛЕСНЫЕ ФОНАРИ

Есть у меня приятель Петька. Много мы с ним по лесам путешествовали, зимой с гор на одних санках катались, летом вместе купались и рыбу удили.

А однажды нашли мы с Петькой в лесу пень гнилой, из таких, что по ночам голубовато-зелёным огнём светятся.

Такой пень на многое употребить можно. Например, взять и прибить кусочки на потолок в сарае, где мы летом спим.

Ночью проснёшься — и почудится, что лежишь под открытым небом и над тобой звёзды сияют.

Теми кусками, что помягче и вроде глины, можно рисунки на