вырвался гривастый матерый волк. Тумур вскинул ружье и выстрелил. Раненый зверь, оставляя кровавый след, скрылся за бугром. А за спиной охотника кралась волчица, и только он занес ногу в стремя, она, услыхав писк волчат, бешеным рывком бросилась на Тумура, повалила его, смертельно вцепившись в шею, перегрызла горло.

Так погиб храбрый Тумур... В юрте его осталась жена и два маленьких сына—Гомбо и Эрдэнэ. Жена не пережила утраты, заболела и вскоре умерла. Гомбо и Эрдэнэ осиротели. Цого взял внуков в свою юрту. Дедушка верил — вырастит их лучшими пастухами, бабушка помогала ему, но хранила тайную мечту: хотелось ей внуков видеть шоферами. Не забыла, как впервые возле юрты загудела машина. Посадил ее шофер на мягкие кожаные подушки, и понеслась Дулма по степи, обгоняя ветер. Кто может забыть такое?..

...Взгляните на правый склон холма, там бродят лошади и коровы, их пасет Гомбо, на левом склоне — бараны и козы, с ними Эрдэнэ. Дорж лежит на траве, в полутени жухлого куста, читает книжку.

Гомбо и Эрдэнэ неразлучны; они и в школе учатся в одном классе. Каждый понимает, что между большими друзьями и даже братьями случаются несогласия. Гомбо твердит — он старший пастух, ему уже пятнадцать лет, Эрдэнэ — младший, ему только четырнадцать. Случается в жизни такое, что и верить не хочется, а надо. Ростом Эрдэнэ выше Гомбо; черноглазый, с медно-красными щеками, волосы торчат в разные стороны, жесткие, как сухой дерес, брови вразлет; громкоголосый — барашки пугаются; быстроногий — разве за ним угонишься; ловкий — осенний жеребенок. Ни дедушка Цого, ни бабушка Дулма и не знали, что он боролся с Гомбо, трижды повалил его на траву. Гомбо — коротышка, толстоват, лицо светлое, глаза серые; любит поспать, потянуться в тени. Взгляните на него — скот еще жадно пасется, а Гомбо торопит:

— Пора на водопой гнать. Хватит, ладно подкормились. А мы? Время и нам чаю попить, баранины поесть, отдохнуть. Устали и руки и ноги...

Эрдэнэ недоволен: еще солнце не встало на полдень, зачем тревожить скот. Братья заспорили. Из-за куста поднялся Дорж, книжку возле куста бросил, посмотрел на ручные часы:

— Рано, пусть попасутся...

Гомбо нехотя поплелся к своему стаду. Эрдэнэ понесся, прыгая, как козел.

...Залаяли собаки, на пригорке всадник, узнали — дедушка Цого. Дорж недоволен:

— Не сидится старику в юрте. Что мы, без него не справимся?

Эрдэнэ и Гомбо обрадовались: дедушка обещанное выполнит, сказку везет, больше мешка с шерстью... У них с дедушкой давнишний сговор: он рассказывает им длинную сказку, хвастался — на все лето хватит. Такая длинная сказка! Дедушка хитрее лисицы, всегда останавливается на самом интересном: не спи всю ночь, думай, и все равно никто не догадается, что в сказке случится завтра. Дедушка умнее ста верблюдов; для него сказка просто сказка, а для Гомбо и Эрдэнэ — степной ветер, который подгоняет их в спину: иди, быстрей иди! Чуть кто заупрямится, дедушка щелки свои сузит, морщинами на лбу подвигает, Гомбо и Эрдэнэ настороже: засунет он руку за пазуху, вынет трубку, закурит — Гомбо и Эрдэнэ слушать приготовились. Голос у дедушки ласковый — ручей журчащий, заслушаешься.

— А курган золотой взорвался, огонь взлетел к звездам; верблюды и лошади разбежались, коровы и овцы повалились на серый песок.

Эрдэнэ не вытерпел:

— А люди, дедушка?

— Люди укочевали в Гоби, — строго посмотрел он на Эрдэнэ: не терпел, чтобы в рассказ врывались сбоку, как непрошеные гости в юрту.

Эрдэнэ хотел спросить: почему в Гоби? Гомбо дернул его за рукав.

Дедушка набил трубку табаком, синий дымок поплыл над головой, быстро поднялся.

— А хан? А жена монгола Цэнд?.. — зашумели Гомбо и Эрдэнэ.

Дедушка показал пальцем на дверцы юрты:

— Бегите, торопитесь, пора загонять овечек!

Все выбежали из юрты, даже бабушка Дулма. Она тоже любила слушать сказки. Каждый думал, вечером у очага все раскроется: наверное, злой хан убил жену монгола Цэнд?..

Дедушка спрыгнул с коня, лицо у него пасмурное. Гомбо вздохнул:

— Рассказывать не будет...

— Иди, — толкнул его в спину Эрдэнэ, — смотри, куда коровы разбрелись.

Хорошая пора после полудня. Сытые и напоенные коровы, бараны, козы лежат в тени, жуют жвачку, лошади стоят тихие, полудремлют, а люди у костра. Чайник на огне бурлит, звонко крышкой играет. Дорж открыл кожаную сумку. Бабушка все приготовила, все уложила. Запахло бараниной. Дедушка ел молча, ловко отрезая ножом у самых губ кусок баранины, бросал в рот щепотку сухого творога и шумно прихлебывал из чашки чай. Вкусная еда. Красиво дедушка ел. У всех в руках ножи, всем хотелось быть похожими на него. Самый старательный Гомбо. Дедушка скосил на него щелки глаз, рассмеялся:

— Не спеши, Гомбо, баранина не сурок, в степь не убежит...

Пообедали. Пошли скот подогнали. Вернулись. Сладко лежать на горячей траве после сытной еды. Эрдэнэ к дедушке:

— Рассказывай сказку, ты обещал...

Дедушка халат распахнул, достал трубку, не успел зажечь, щелки глаз его хитро вспыхнули:

— На чем я остановился?

Эрдэнэ заторопился, вспоминая уже рассказанное:

— Мальчик играл у золотого кургана. Курган был волшебный. Кто первый за одно дыхание смог забежать на его вершину, становился самым умным на свете... Монгол Цэнд прослышал, что в одной далекой стране спрятаны драгоценные сокровища. Поехал. Пересек всю степь, в тайном углу земли нашел сокровища. Охватила его жадность. Остался он в этой стране, хотел найти еще больше богатства. Повстречался ему земляк Цолмон. Цэнд ему с поклоном: «Друг, помоги, отвези моей жене вот этот кожаный мешок. Скажи, я скоро вернусь...»

...Тяжелый мешок. В нем золотые кувшины, чаши, пояса, блюда. Увидел Цолмон, глазам своим плохо верит — такое богатство! Кое-как взвалил мешок на спину верблюда. Устали, сели на холмик отдохнуть. Поднялись, попрощались. Цолмон как старый друг подержался за халат Цэнда: «Не сомневайся, мешок отдам твоей жене, будет счастлива...» —«Вернусь, дорого заплачу тебе, юрты поставим рядом, кочевать станем вместе».

Едет Цолмон по степи, душу его, как въедливая пыль Гоби, засоряет грязное — не отдам, не отдам... Я теперь самый богатый!

С крутого холма Цолмон и рано поутру, и в полдень, и вечером при белой луне смотрел в сторону южной степи, радовался: «Не приедет! Не приедет!»

В один светлый день осени Цолмон зарезал трех баранов и жеребенка, собрал гостей — дружков ближних юрт. Пили. Ели. Хозяин юрты, кочующий у Соленого озера, обтер жирные губы полой своего шелкового халата, громкоголосо спросил: «Какой нынче праздник?»

Цолмон расхохотался: «Ветер с юга подул — не приедет!»

Гости не догадались, о чем говорил Цолмон.