плакать, вздохнула прерывисто и повторила:
— Я им скажу, что это шапка человека, которого я любила.
— Да, да. Сегодня. Приходите непременно. Мы вас ждем. Что ты сказала? Внезапно? Да… Так получилось.
Я просыпаюсь. Наи говорит по телефону.
После свадьбы мы еще дня два никак не могли встать из-за стола. Наконец, в воскресенье Наи и Мелита взбунтовались: ведите нас в театр, в кино, куда-нибудь! Но билетов в театре мы не достали, а в кино опоздали. — Тогда пошли в ресторан, — сказала Мелита, — а то вы все без нас ходите. Мы с Тазо долго «отнекивались», но в конце концов оказались в ресторане. И вот золотым тбилисским вечером мы идем по Университетской улице, взявшись за руки. — Как дела, Заал? — подмигивает мне Тазо. — Как тебе нравится семейная жизнь? — Заал, может, съездим на море? — улыбается Мелита. — Тебе не холодно, Наи? — спрашиваю заботливо. Мимоходом заглядываем в магазин, где продают телевизоры. Мы с Тазо вспоминаем, что сегодня интересная игра, и, к неудовольствию наших спутниц, торчим возле экрана до конца тайма. (Правда, они тоже потом увлеклись и болели не меньше нашего.) Выходим из магазина и шествуем дальше по улице, освещенной поздними закатными лучами. Лето. — Позвольте узнать, уважаемый юрист, — кривляется подвыпивший Тазо, — исправили ли вы допущенные следствием ошибки? Я отвечаю ему вполне серьезно: — Знаешь, Тазо, почему люди усомнились в существовании бога? Потому что он никогда не делал ошибок. — Ты мне лучше скажи, как Иродион Менабде поживает?.. — Я говорил тебе, что он своего заместителя выгораживал? Мы выяснили, почему он это делал. Однажды этот самый заместитель записал на магнитофон вечеринку, на которой Менабде какой-то анекдот рассказал. Когда раскрылась махинация с машинами, он пригрозил Иродиону: если не возьмешь всю вину на себя, я эту пленку куда следует доставлю. Иродиону со страху стало плохо. Вызвали «скорую». Он, по обыкновению, на глазах у врачей стал опухать, даже пуговица на воротничке отскочила… Сигареты есть? Тазо пошарил по карманам и двинулся к гастроному. — Что вам купить, девушки? — галантно осведомился я. — Шоколад, — заявила Мелита. — И тебе тоже, Наи? Она кивнула. Мы подошли к прилавку. Продавца не оказалось на месте. — Вот этот, — указала Мелита. Я, недолго думая, зашел за прилавок и встал на место продавца. — Выходи сейчас же, а не то тебе достанется, — зашептала Мелита, но я уже вошел в роль. — Не угодно ли торт, абсолютно свеженький, только что привезли! Советую вам взять. Вдруг я заметил двух мальчуганов лет девяти-десяти, которые таинственно перешептывались, считали на ладошках мелочь. Наконец, один из них подошел к прилавку и попросил сто граммов конфет. Я почему-то сразу вспомнил Паату с его машиной, нагруженной новогодними конфетами. Как скоро я забыл о нем, поглощенный своим счастьем! Я насыпал в кулек конфет, которые мне показались самыми лучшими, и протянул мальчонке. — Что я вижу? — изумился я, когда он высыпал на прилавок мелочь. — Разве ты не знаешь, что сегодня, по распоряжению директора, мы все выдаем бесплатно? Нет, дружок, забирай свои деньги и верни их маме. Краем глаза я заметил, что в дверях, ведущих, очевидно, на склад, показался изумленный продавец. Не менее изумленный мальчик, забыв даже поблагодарить меня, отошел к своему приятелю, и они оба наблюдали, что же будет дальше. К прилавку подошел пожилой раздражительный мужчина в шляпе. — Яблочного торта, конечно, нету? — сварливо справился он. — Яблочный торт есть? — крикнул я продавцу. Он только кивнул, вытаращив глаза. — Старый? — не успокаивался покупатель. — Абсолютно свежий. — Я лихо прикрыл торт крышкой. — Сколько я должен? — Сколько? — крикнул я продавцу. — Двадцать рублей, десять копеек. — Вы что, новенький? — спросил покупатель. — Нет. Я был в отпуске. Он протянул мне деньги, и я чуть было не взял их, но вовремя вспомнил о мальчуганах, которые еще не успели уйти. — Возьмите свои деньги, гражданин, — сказал я вполне официально, — сегодня мы все раздаем бесплатно, по распоряжению директора. Продавец молчал. Я поглядел на ребятишек и понял, что убедил их окончательно. — Слушай, ты из отпуска вернулся или… — нервный покупатель не договорил, но я понял, что он хотел сказать: «или из сумасшедшего дома». Я улыбнулся и повторил: — Сегодня все бесплатно. Не верите, — спросите у этих товарищей, — я указал на ребят, и они радостно закивали в подтверждение моих слов. — Вы напрасно думаете, что я не возьму этот торт, — рассердился мужчина в шляпе, направляясь к выходу. — Расплачивайтесь сами за свои шуточки. Мальчики последовали за ним, и я вышел из-за прилавка. — Один торт, два шоколада, пол кило конфет, — доложил я продавцу и, расплатившись, присоединился к Тазо, Наи и Мелите. — Заходите почаще! — крикнул мне вслед продавец. — Ты что, свихнулся! — накинулась на меня Мелита. — По-моему, сошел с ума, вот и полез за прилавок, — бесстрастно констатировал Тазо. — Раз и навсегда. — Было бы достаточно одного раза, зачем же навсегда! — пошутила Мелита. — Недостаточно! — я почему-то разволновался. — Недостаточно! Не кажется ли вам, что мы слишком рассудочно живем и слишком разумно поступаем? Мы шли еще долго, бесцельно и медленно, пока со стадиона не хлынула толпа, и нам пришлось повернуть, потому что идти против общего движения было невозможно. Улица наполнилась голосами, смехом гулом, и среди этого многолюдья я снова вспомнил Паату. Неужели он не выживет? Не выскользнет из цепких рук смерти? Если верить моей бабушке, то это зависит от меня и Наи, Тазо и Мелиты, от всех этих горячо спорящих и жестикулирующих людей. Не знаю. Но если верить тому, что даже самая безобидная мысль не исчезает бесследно, что добрые и злые желания влекут за собой самые неожиданные последствия, значит, права моя старенькая бабушка, и все в этой жизни зависит от нас.
После свадьбы мы еще дня два никак не могли встать из-за стола. Наконец, в воскресенье Наи и Мелита взбунтовались: ведите нас в театр, в кино, куда-нибудь! Но билетов в театре мы не достали, а в кино опоздали. — Тогда пошли в ресторан, — сказала Мелита, — а то вы все без нас ходите. Мы с Тазо долго «отнекивались», но в конце концов оказались в ресторане. И вот золотым тбилисским вечером мы идем по Университетской улице, взявшись за руки. — Как дела, Заал? — подмигивает мне Тазо. — Как тебе нравится семейная жизнь? — Заал, может, съездим на море? — улыбается Мелита. — Тебе не холодно, Наи? — спрашиваю заботливо. Мимоходом заглядываем в магазин, где продают телевизоры. Мы с Тазо вспоминаем, что сегодня интересная игра, и, к неудовольствию наших спутниц, торчим возле экрана до конца тайма. (Правда, они тоже потом увлеклись и болели не меньше нашего.) Выходим из магазина и шествуем дальше по улице, освещенной поздними закатными лучами. Лето. — Позвольте узнать, уважаемый юрист, — кривляется подвыпивший Тазо, — исправили ли вы допущенные следствием ошибки? Я отвечаю ему вполне серьезно: — Знаешь, Тазо, почему люди усомнились в существовании бога? Потому что он никогда не делал ошибок. — Ты мне лучше скажи, как Иродион Менабде поживает?.. — Я говорил тебе, что он своего заместителя выгораживал? Мы выяснили, почему он это делал. Однажды этот самый заместитель записал на магнитофон вечеринку, на которой Менабде какой-то анекдот рассказал. Когда раскрылась махинация с машинами, он пригрозил Иродиону: если не возьмешь всю вину на себя, я эту пленку куда следует доставлю. Иродиону со страху стало плохо. Вызвали «скорую». Он, по обыкновению, на глазах у врачей стал опухать, даже пуговица на воротничке отскочила… Сигареты есть? Тазо пошарил по карманам и двинулся к гастроному. — Что вам купить, девушки? — галантно осведомился я. — Шоколад, — заявила Мелита. — И тебе тоже, Наи? Она кивнула. Мы подошли к прилавку. Продавца не оказалось на месте. — Вот этот, — указала Мелита. Я, недолго думая, зашел за прилавок и встал на место продавца. — Выходи сейчас же, а не то тебе достанется, — зашептала Мелита, но я уже вошел в роль. — Не угодно ли торт, абсолютно свеженький, только что привезли! Советую вам взять. Вдруг я заметил двух мальчуганов лет девяти-десяти, которые таинственно перешептывались, считали на ладошках мелочь. Наконец, один из них подошел к прилавку и попросил сто граммов конфет. Я почему-то сразу вспомнил Паату с его машиной, нагруженной новогодними конфетами. Как скоро я забыл о нем, поглощенный своим счастьем! Я насыпал в кулек конфет, которые мне показались самыми лучшими, и протянул мальчонке. — Что я вижу? — изумился я, когда он высыпал на прилавок мелочь. — Разве ты не знаешь, что сегодня, по распоряжению директора, мы все выдаем бесплатно? Нет, дружок, забирай свои деньги и верни их маме. Краем глаза я заметил, что в дверях, ведущих, очевидно, на склад, показался изумленный продавец. Не менее изумленный мальчик, забыв даже поблагодарить меня, отошел к своему приятелю, и они оба наблюдали, что же будет дальше. К прилавку подошел пожилой раздражительный мужчина в шляпе. — Яблочного торта, конечно, нету? — сварливо справился он. — Яблочный торт есть? — крикнул я продавцу. Он только кивнул, вытаращив глаза. — Старый? — не успокаивался покупатель. — Абсолютно свежий. — Я лихо прикрыл торт крышкой. — Сколько я должен? — Сколько? — крикнул я продавцу. — Двадцать рублей, десять копеек. — Вы что, новенький? — спросил покупатель. — Нет. Я был в отпуске. Он протянул мне деньги, и я чуть было не взял их, но вовремя вспомнил о мальчуганах, которые еще не успели уйти. — Возьмите свои деньги, гражданин, — сказал я вполне официально, — сегодня мы все раздаем бесплатно, по распоряжению директора. Продавец молчал. Я поглядел на ребятишек и понял, что убедил их окончательно. — Слушай, ты из отпуска вернулся или… — нервный покупатель не договорил, но я понял, что он хотел сказать: «или из сумасшедшего дома». Я улыбнулся и повторил: — Сегодня все бесплатно. Не верите, — спросите у этих товарищей, — я указал на ребят, и они радостно закивали в подтверждение моих слов. — Вы напрасно думаете, что я не возьму этот торт, — рассердился мужчина в шляпе, направляясь к выходу. — Расплачивайтесь сами за свои шуточки. Мальчики последовали за ним, и я вышел из-за прилавка. — Один торт, два шоколада, пол кило конфет, — доложил я продавцу и, расплатившись, присоединился к Тазо, Наи и Мелите. — Заходите почаще! — крикнул мне вслед продавец. — Ты что, свихнулся! — накинулась на меня Мелита. — По-моему, сошел с ума, вот и полез за прилавок, — бесстрастно констатировал Тазо. — Раз и навсегда. — Было бы достаточно одного раза, зачем же навсегда! — пошутила Мелита. — Недостаточно! — я почему-то разволновался. — Недостаточно! Не кажется ли вам, что мы слишком рассудочно живем и слишком разумно поступаем? Мы шли еще долго, бесцельно и медленно, пока со стадиона не хлынула толпа, и нам пришлось повернуть, потому что идти против общего движения было невозможно. Улица наполнилась голосами, смехом гулом, и среди этого многолюдья я снова вспомнил Паату. Неужели он не выживет? Не выскользнет из цепких рук смерти? Если верить моей бабушке, то это зависит от меня и Наи, Тазо и Мелиты, от всех этих горячо спорящих и жестикулирующих людей. Не знаю. Но если верить тому, что даже самая безобидная мысль не исчезает бесследно, что добрые и злые желания влекут за собой самые неожиданные последствия, значит, права моя старенькая бабушка, и все в этой жизни зависит от нас.