словах. Снова. Накрыв ртом один из ее сосков, пробормотал:

─ Твоя грудь стала больше…

Я проследил путь из поцелуев, поднимаясь к ее шее:

─ И теперь я могу пялиться на двух огромных ангелочков в раю.

─ Так тебе нравится, как сейчас выглядит мое тело? ─ прошептала она.

Нотки чувственности и уязвимости в ее голосе повергли меня в шок. Сара знала, что я люблю ее тело, каждый дюйм ее безупречной, мягкой кожи.

Ведь так?

Отодвинувшись, заглянул ей в глаза:

─ Я чертовски люблю твое тело. И то, какой счастливой мамочкой ты стала. Выглядишь так, словно попала в рай, ─ склонившись к жаркому местечку меж ее грудей, заговорил. ─ А еще мне нравятся твои большие сиськи.

Она потянула меня за волосы, смеясь:

─ Наконец-то, он признал это!

─ Что это значит?

Она слегка нахмурилась, вбирая каждую черточку моего лица взглядом теплых, карих глаз.

Сара частенько рассматривала меня ─ осторожно, не отрываясь. Подушечкой пальца очертила мой подбородок, коснулась линии губ:

─ Я просто хочу, чтобы ты не переживал так сильно, ─ прошептала она, ─ я хочу еще детей ─ быть может не сейчас, но, непременно, однажды ─ и когда я говорю об этом, я вижу неподдельный страх в твоих глазах.

Проглотив ком в горле, сказал:

─ Не мне мучиться, рожая их.

─ Кажется, мое тело отлично справилось с этим. Скоро я вернусь на работу. Посмотри на нас. Мы сделали это.

Я нагнулся, снова пробуя ее кожу на вкус. Целуя ее живот.

Она потянула меня вверх, шепча на ухо:

─ Скажи мне, что ты не был на седьмом небе от счастья, поселив свою дочь в моем животодомике.

Смеясь, я признался:

─ О ней точно было легче заботиться, припрятав туда.

Она снова взглянула на меня, когда я, подавшись вперед, развел ее бедра коленом и разместился между ними, напрягаясь, ощущая жар и гладкость ее кожи подо мной:

─ Все хорошо, любимая?

Ее дыхание стало рваным. Короткие вдохи и выдохи опаляли кожу на моей шее. Руками, скользнув ниже по спине, Сара сдернула мои боксеры до бедер:

─ Да.

Положил палец ей в рот, смачивая, прежде чем коснуться ее лона. Застонал, потиравшись о ее бедро:

─ Уверена? Не больно?

Сара рассматривала меня. Выражение ее лица изменилось, отчего невозможно было распознать, о чем именно она думает прямо сейчас :

─ Я уверена.

─ Вчера мы тоже занимались сексом, не хочу, чтобы тебе было больно, ─ объяснил я.

Она закрыла глаза, притянув мою голову к своей шее:

─ Знаю, малыш.

Медленно скользнув вниз, я оставил поцелуй на ее подбородке и застонал.

Каждый раз… Каждый гребаный раз у меня возникает чувство, словно мне не насытиться ею. Вцепившись ногтями мне в спину, она застонала в облегчении.

─ Иисус, Лепесточек. Ты божественна подо мной, ─ взяв одну ее грудь в ладонь, сжал, наслаждаясь каплей молока, скользнувшей на ладонь. ─ Блядь, ─ я едва ли владел собой. ─ Блядский дьявол…

─ Что-то новенькое, ─ прошептала она, царапая мою спину.

Сжал челюсти, сдерживая признание, что вот-вот было готово сорваться с губ:

─ Я чертовски люблю их. Прости, я знаю, что в основном эти девчонки ─ большая обуза для тебя, но, черт возьми, Лепесточек. Я обожаю твои сиськи прямо сейчас.

Я почувствовал, как она замерла подо мной, поэтому чуть сместился назад, чтобы видеть ее лицо.

─ Что? ─ спросил я. ─ Я что-то не так сказал?

Она не выглядела расстроенной, скорее изумленной и, быть может, чуточку огорченной. Скользнув ножками вверх по моим бокам, она прошептала:

─ С каких это пор ты извиняешься?

Улыбаясь, я нагнулся, целуя ее сладкие, полные, губки. Мое сердце забилось чаще; я все еще не был уверен, не обидел ли ее.

─ Ты не должен извиняться, что мои сиськи тебя так возбуждают, ─ прошептала она мне на ухо: ─ Мне не хватает не оправдывающегося говнюка Стеллы.

Мгновенно во мне проснулся инстинкт показать ей ─ какой же я говнюк на самом деле: заведя ей руки за голову, войти одним резким толчком, наслаждаясь видом ее колыхающейся груди подо мной и трением ее сосков об мою грудь, распаляя вожделение. Но вместо этого я потихоньку задвигался над Сарой, убеждаясь, что не причиняю ей дискомфорта, наполняя ее.

Она схватила меня за задницу, подгоняя сильнее и жестче, отчего я старался дать ей больше, однако с каждым продвижением вперед чувствовал нечто новое, неизведанное в ней, что вновь соединяло нас.

Не торопись.

Медленнее.

Не торопись.

Медленнее.

Мы уже много раз занимались сексом после рождения дочери, однако еще не вернулись к временам необузданного родео, когда трахались на кухонном столе или на полу. К потным и безрассудным играм в клубе с поркой и связыванием. В те дни, когда я брал ее в самых непредсказуемых позах, иногда с наблюдателями-незнакомцами, а иногда просто с моей камерой в качестве единственного свидетеля. Однажды, я укусил ее в плечо так сильно, что пошла кровь, отчего она стала возбужденной дикаркой.

До и во время ее беременности, я никогда не замечал, насколько хрупкой она была.

И тогда она родила мне дочь: около девяти фунтов [прим.пер. - 4 килограмма] и более суток тяжелых родов. За два месяца после рождения Аннабель мы наделали много ошибок в роли новоиспеченных родителей, но двигались дальше, еще сильнее влюбляясь в нашу дочь, обуреваемые влюбленностью друг в друга, и стараясь урвать крошечные моменты на сон, как только появлялась возможность. В конечном итоге мы также научились осторожничать с шаловливыми руками и ртами, играя со словами и игрушками.

Примерно два месяца назад Сара сказала мне, что готова снова заняться любовью.

Поначалу я был немного напуган, но за одним поцелуем последовал другой, и вскоре я был тверже, чем мог себе припомнить за эти недели.

Звук, слетевший с ее губ, когда я впервые вошел в нее, навсегда останется эхом в моих мыслях. Пронзительный, прерывистый, неожиданный крик боли. Я немедленно остановился, и хотя она уверовала меня, что боль прошла, я не мог избавиться от чувства, словно теперь она ощущается иначе в моих руках: словно драгоценное сокровище, которое вот-вот может разбиться.

Мы пока не возвращались в клуб.

Мы даже еще не доставали камеру, за исключением моментов, когда хотели сфотографировать нашу малышку.

Мы не позволяли себе вольностей, лишь иногда шурша простынями, что уж говорить о сломанной мебели.

Однако здесь, в нашей кровати, когда она подо мной, жаждущая, стонущая, ее слова звучат эхом у меня в голове, отбивая ритм, каждое словно удар в барабан.

Мне не хватает не