стальным кончиком закопченный свод пещеры. — Вот это! Видишь? Это я хочу забрать с собой на ту сторону тундры. Ты понял, Самдорта? Понял? — голос от волнения дрогнул. — Обещай мне!
Самоед кивнул и начал копошиться в кожаном мешочке, подвешенном на поясе.
— Вот и славно, — выдохнул Профессор. — Вот и славно, — повторил он и снял малицу.
* * *
Профессор лежал на покрытом инеем плоском камне у входа в страну белоглазых карликов-сихиртя. Он лежал голый по пояс рядом с иссушенной временем мумией безымянного шамана. Ему не было ни больно, ни холодно. Ему было покойно.
Самоед выводил голосом низкие длинные ноты, провожая Профессора на ту сторону тундры. Костяная игла мерно била острием по коже Профессора, оставляя в такт шаманским камланиям точку за точкой — значение каппы для будущих учеников. Когда самоед умолкал, чтобы набрать в легкие воздуха, было слышно, как волны Белого и Баренцева моря шипят пенными брызгами, ударяясь о Канин Нос.
«Ложка — пань, кошка — кань», — вдруг вспомнилась Профессору присказка коми-пермяка, осужденного по «хозяйственной» статье за колхозную пшеницу.
«Забавно, — подумал Профессор. — Выходит, мне выпало преставиться на кошкином носу. Забавно», — еще раз успел подумать Профессор прежде, чем умер.
* * *
Нея прикрыл глаза и курил трубку. Над посыпанной снежной крупой пармой медленно поднималось желтое око Нума. Хасава ходко шла к чуму. Хаски бодро тянули лямки, не просили ни крика, ни хорея. Не спрашивали дороги домой, не отвлекали хозяина. Нея наполнял легкие табачным дымом и медленно выдыхал на низких, горловых нотах. Он не камлал, он просто желал русскому Про Фэ Сору теплой жизни на новом месте.
Нея возвращался домой, выводил печальную мелодию, полную умиротворения и благодати, и улыбался одними глазами.
Он не знал, что через год далеко-далеко, на краю тундры — Я'Мале, соберутся на сход-Манадалу ненцьы, чтобы просить у русских начальников справедливости. А те привезут вместо нее пулеметы на нартах и назовут сход разных еркаров «контрреволюционной организацией» — словами непонятным для Нея, но понятными для упола Вахо. Что для «пресечения работы антисоветских элементов» в его чум войдет этот похожий на медведя упол и заберет Нея так далеко, что он не сможет уже увидеть родных мест.
Не знал, что через сотню лет русский охотник на земляных оленей найдет в пещере у двух морей нгытырм Про Фэ Сора, и тот научит всех людей приручать железную птицу Минлей.
Но одно Нея знал точно — он выполнил волю нгытырма-родителя: достойно собрал и проводил белого тадебе Про Фэ Сора на другую сторону тундры. Поэтому Нея курил, прикрыв глаза, и улыбался.